– А ты ходила?
– Недалеко.
– Елки-палки! Я вообще никуда не могла перемещаться. Хотя ты у нас всегда была помешана на фитнесе.
Лу пропускает насмешку мимо ушей.
– Еще у меня появилось безумное желание «гнездования», – продолжает Джорджия. – Я вылизала дом сверху донизу, перебрала все шкафы. Ты что-то такое делаешь?
– У меня и места нет для перестановок, – говорит Лу и тут же жалеет о сказанном. Она не хотела напоминать Джорджии, какая маленькая у нее квартира. – Но у меня появилась маниакальная любовь к чистоте… А воды? Как ты поняла, когда они отошли?
– Как я поняла? – Сестра фыркает, и Лу тут же чувствует, что спросила какую-то глупость. – Да мимо меня пришлось народу на лодке плавать, так и поняла.
Лу смеется.
– Правда?
– Правда. Хотя так было с Аннабель. С Элиотом все случилось, только когда начались роды, и без подобного экстрима. Скорее похоже на болезненные месячные, но поскольку у меня были спазмы, то заодно все и выливалось.
– Понятно. Похоже на то, что рассказывала мама. У нее тоже со мной все было более очевидно, чем с тобой.
– Ну ты у нас всегда любила эффектно появиться, – язвит Джорджия.
Хотя вообще-то это неправда. Из них двоих именно Джорджия всегда пробивала локтями путь к центру сцены, тогда как Лу стояла позади и ждала.
* * *
– Я хотел кое о чем с тобой поговорить, – говорит Майк. Мальчики их не слышат, они играют. Майк и Кэт стоят и краем глаза присматривают за близнецами. Хотя они занимались керамикой до позднего вечера, Майк объяснил, что им нужно израсходовать еще больше энергии, чтобы угомониться вечером. Это напомнило Кэт, сколько забот и хлопот приносят дети.
– Да?
Он смущенно откашлялся.
– Знаешь, если ты решишься еще раз на ЭКО, я мог бы тебе помочь.
Кэт ошеломлена.
– Ты серьезно?
– Да.
– Господи. – Она на пару минут задумывается. Ей хочется прояснить, о чем идет речь. – Это очень дорого. Ты, наверное, не сможешь позволить себе оплатить все расходы.
– Ну не все-все, но частично мог бы помочь. Сколько это стоит?
Она выдыхает:
– Около десяти тысяч. Нам придется начать все сначала с новым донором и все такое.
– Я так и думал. Ты просто упоминала цифру, когда ночевала у нас.
– Да, упоминала. – Она отлично помнит тот вечер. – А ты скажешь Саки?
Он молча наблюдает за игрой своих сыновей, а потом произносит:
– Ммм… не уверен.
– Но если не скажешь, ее ведь заинтересует, куда исчезли деньги?
– Она же не знает все приходы и расходы компании. Так что, честно говоря, ее это не должно заинтересовать.
Обалдеть, думает Кэт. Я бы ни за что не смогла увести из семьи несколько тысяч фунтов без ведома Рича, да и Рич бы не смог.
– Но я бы, наверное, все-таки сказал бы ей, не люблю секреты. Да и она оттаяла, как я уже говорил.
– Я это ценю… И все же, Майк, есть огромная разница между принятием самой идеи ЭКО и готовностью оплатить эту процедуру.
– Но ты же моя сестра.
– Все равно.
– Ну если, скажем, я внесу половину. Вы найдете остальную часть?
Кэт не может ответить так быстро.
– Честно говоря, я считала, что мы больше не будем пробовать, потому что это нам не по карману. Поэтому мне нужно переговорить с Ричем, мы должны все серьезно взвесить и обсудить. Я уже начала примиряться с тем фактом, что мы не станем родителями.
– Я не хочу тебя подталкивать к ЭКО, если для тебя это слишком тяжело. Ты можешь перестать пытаться, если тебя сейчас все устраивает. Просто сегодня, когда я видел тебя с мальчиками… Ты так хорошо ладишь с детьми…
– Спасибо.
У нее снова сжимается сердце. Я лажу с детьми, но это вовсе не значит, что они у меня будут, думает Кэт. Она убедилась на собственной шкуре: как бы далеко ни шагнула медицина, какими бы щедрыми ни были люди, жизнь зачастую несправедлива и жестока.
49
– Ты только посмотри. – Хоуи тыкает его локтем в бок, а сам кивает в сторону коричневого торшера с бахромой.
Адам и его приятель отправились на фестиваль искусств. То есть они притворяются, что смотрят на картины, а на самом деле шастают под этим соусом по чужим домам. По крайней мере, Хоуи занимается именно этим, по собственному признанию. В мае, когда открывается Брайтонский фестиваль, начинается период работы Открытых Дверей Художников, когда любой желающий может выставить на продажу свои работы. Некоторые картины хороши, многие отвратительны, но это не имеет значения для Хоуи, который пользуется возможностью взглянуть на внутреннее убранство помещений.
– Кошмарная кухня! – охает он, когда они выходят из квартиры в полуподвале неподалеку от поля для крикета.
И тут у Адама тренькает телефон. В полуподвале не было приема, он пропустил звонок. Адам весь на нервах.
– Кто-то оставил сообщение… – Хоуи пытается вещать, пока Адам слушает. – Тихо! Это Лу… О господи… Она рожает!
– Не может быть!
– Прости, но мне пора бежать! – Адам высматривает на улице свою машину. Он в таком замешательстве, что даже не помнит, где припарковался.
– Прямо сию минуту?
– Да! У нас партнерские роды! – Он переходит на бег.
– Брр. – Хоуи пыхтит рядом. – Все эти женские… органы…
– Ради всего святого, Хоуи! – Адам теряет терпение. – Я же врач! Я видел женское тело и раньше! – Он останавливается у машины и переводит дух. – Ладно, я не хотел тебе грубить, приятель. – Он сжимает плечо Хоуи. – Но я тебя оставляю!
Через тридцать секунд он уже несется по Кингсуэй в направлении Кемптауна, практически не притормаживая под камерами.
* * *
Когда Адам приезжает, Лу сидит, скрючившись, на ступеньках своего дома, пытаясь дышать так, как ее учили.
Рядом на боку прямо на мостовой валяется ее сумка. Если кто-то решит ограбить меня, то получит комплект вещей для родильного отделения, думает она. Но сейчас она может лишь хвататься за перила, пока боль нарастает, разливаясь по всему животу.
– Прости, я пропустил твой звонок.
Фу! Фу! Фу! Лу выдыхает, пока боль перемещается в область спины. Наконец она утихает, Лу цедит:
– Ничего, все в порядке.
– Как часто у тебя схватки?
– Довольно-таки часто.
– Ты их что, не замеряла по времени?
– Замеряла. Сейчас… – Она кривится. Боль становится сильнее. А она-то думала. – Каждые три-четыре минуты… – Слава богу, стало полегче. Лу смутно понимает, что на нее пялятся прохожие. Сегодня все куда-то спешат. Ах да, фестиваль же…
