7 июля
— Нападай, нападай, — терпеливо наставлял Виллем Эрика, который отступал от противника.
Как и оруженосцы, которых он натаскивал, Виллем был раздет до пояса. Все широкое поле поместья Орсшвиллер было заполнено полуобнаженными, вспотевшими под жарким дневным солнцем юношами.
— Сходись с ним.
Жуглет, лениво развалившийся на красноватой земле у края тренировочной площадки, тут же внес свою лепту:
— Представь, что это женщина.
— Ах! — с преувеличенным пылом, как если бы теперь ему все наконец стало ясно, воскликнул мгновенно оживившийся Эрик. — Дорогая!
Театральным жестом отшвырнув меч и широко раскинув руки, он прыгнул вперед, словно готовясь заключить противника в объятия. Соперник, юноша моложе его, паж герцога Франконии, опешил, не зная, как поступить. Меч он держал острием вверх, словно намереваясь нанести удар.
— Черт побери, Эрик! — в ярости крикнул Виллем и повернулся к юноше. — Опусти меч, Георг! Он же безоружен. Никогда не нападай на невооруженного противника, даже если он того заслуживает, что в полной мере относится к этому глупцу. А ты не подзуживай его своими шуточками, Жуглет, — приказал он менестрелю, чье лицо мгновенно застыло, точно каменное.
Эрик без малейших признаков раскаяния поднял меч и пробормотал себе под нос, но так, чтобы все услышали:
— Мы занимаемся с тех пор, как колокола пробили шесть, а сейчас уже за девять. Пора бы и передохнуть, — и стер пот со лба обожженной на солнце рукой.
Виллем, шагнув к нему, повысил голос:
— В бою передышек не бывает, Эрик! И сарацины привыкли сражаться в гораздо более жарком климате, чем наш. Что ты скажешь, когда почувствуешь усталость где-нибудь в пустыне, перед вооруженным ятаганом противником? «Прошу прощения, мессир сарацин, но я утомлен. Может, сделаем перерыв и перекусим?»
Прочие оруженосцы переглянулись и нервно захихикали, довольные, что гневный сарказм направлен не на них.
— Ради всего святого, я умер бы от стыда, поведи себя кто-то из моих людей подобным образом. Неудивительно, что Линор не очень-то тебя жалует.
Эрик, красный как рак, хотел огрызнуться в ответ, но, заметив взгляд Жуглета, одумался. Принял боевую стойку и приготовился вновь схватиться с Георгом. Тот, однако, бросил взгляд через плечо Эрика в направлении склона и просиял.
— Его величество едет сюда!
Виллем оглянулся и увидел Конрада. Тот скакал по гребню холма, по широкой, с обеих сторон обрамленной виноградниками тропе. Его авангард, два верховых рыцаря в ливреях, держали высоко над головами стяг с императорским гербом. Это делалось для того, чтобы каждый сразу понял, кто именно приближается. В отдалении за королем следовали с десяток вельмож и рыцарей, также верхом, в сопровождении пеших слуг, которым, чтобы поспеть за господами, приходилось разве что не бежать. Виллем, чувствуя себя крайне неловко с Конрадом с тех пор, как неделю назад во время рыцарского поединка сшиб того с коня, тут же упал на колени и склонил голову. Жуглет и оруженосцы последовали его примеру. Конрад, остановившись на вершине холма, жестом приказал им подняться.
— Продолжайте, — крикнул он. — Мы расположимся в шатре.
Жуглет поднялся первым и сразу разглядел, кто едет справа и слева от императора.
— Семейная встреча, — громким шепотом сообщил он Виллему. — Прикажи этим хорошеньким мальчикам надеть рубахи, а иначе брат Павел велит выгнать их за разврат.
Виллем только рукой махнул.
Эрика появление короля явно чрезвычайно взволновало. Виллем жестом приказал ему приблизиться, что тот не замедлил сделать, уверенный, что ему предоставляется отличная возможность показать себя. Вместо этого Виллем рявкнул ему прямо в лицо, так что тот в ужасе отпрянул:
— Эрик!
Выкрик привлек внимание даже самых рассеянных оруженосцев.
— За то, что утратил сосредоточенность, ты наказан до конца дня. Отложи меч и отправляйся ухаживать за Атлантом. — Конь Виллема утратил аппетит с того дня, как они прибыли в город. — Изучи внимательно его навоз, не заметишь ли чего особенного. Понюхай его. Если надо, попробуй на вкус.
Прочие оруженосцы переглянулись: сцена одновременно и наводила на них страх, и смешила, так что они с трудом удерживались, чтобы не расхохотаться. Лицо Эрика налилось кровью.
— Ты не можешь приказать мне есть конское дерьмо, Виллем, я твой сюзерен.
— Ты мой оруженосец, именно поэтому ты здесь, — резко осадил его Виллем. — К тому же по твоему собственному настоянию.
Он отвернулся от Эрика, и другие юноши немедленно изобразили, что чрезвычайно заняты тренировкой. Привлекая их внимание, Виллем дважды хлопнул в ладоши, однако они слишком сосредоточенно демонстрировали ему свое усердие, а потому большинство не отреагировали на хлопки.
— Внимание! — взвизгнул, подпрыгнув, Жуглет — так пронзительно, что у присутствующих едва не полопались барабанные перепонки.
Все застыли на месте. Со страдальческим видом Жуглет подал знак мальчику-пажу Виллема принести вино. Рыцарь усмехнулся.
— Спасибо, Жуглет.
Между двумя глотками менестрель провозгласил — достаточно громко, чтобы быть услышанным всеми зрителями:
— Всегда почту за честь служить великому рыцарю.
Проигнорировав это замечание, Виллем вернулся к делу.
— Итак, давайте покажем его величеству, на что вы все способны. Повторим сегодняшние упражнения — сначала медленно, а потом в более быстром темпе.
Солнце светило ему в спину, и теперь, когда император оказался прямо напротив, рыцарь чувствовал себя выставленным напоказ. Передвигаясь по краю лощины, он оказался прямо под тем местом, где расположился Конрад со своей свитой. Жуглет последовал за ним.
По жесту Конрада певец поднялся наверх, к крытому сверху и открытому по бокам шатру для зрителей, перед которым стояли, растянув знамя над головами, герольды.
— Как идет тренировка? — осведомился Конрад.
Внизу, на площадке, Виллем, щурясь от солнечного света, выкрикивал номера упражнений. Повинуясь его приказам, сражающиеся двигались почти как танцоры.
Жуглет удовлетворенно кивнул.
— Он с ними очень терпелив, но вместе с тем строг. Умеет заставить их работать и мог бы многому научить ваших рыцарей, сир.
Павел, который до этого момента сидел, всеми забытый, по правую руку от брата, пристально, прищурившись, посмотрел на Жуглета. Тот ответил ему приятной, спокойной, почти ласковой улыбкой.
— Поскольку его преосвященство, по-видимому, ставит под сомнение оправданность моего… вклада в возвышение этого рыцаря, могу я осведомиться, не внес ли его преосвященство свой собственный вклад в предотвращение этого возвышения?
