Не успел Конрад снова обрезать его, как к ним подошел граф Бургундский. Он только что вымыл руки, но так рвался присоединиться к компании, что, не дожидаясь полотенца, вытер их о тунику.
— Похоже, оба моих племянника сегодня в хорошем настроении, слава Господу, — с улыбкой сказал он. — Почту за честь принять участие в вашей вечеринке.
Конрад на мгновение закрыл глаза.
— Полная чушь, — пробормотал он и взглянул прямо в глаза дяди. — Никакая у нас не вечеринка, и это грубо со стороны вас обоих — напрашиваться в личные покои императора. Я хочу отдохнуть в обществе этих двух молодых кавалеров, и никто больше мне не нужен.
— Вообще-то, сир, — с елейной улыбкой сказал Павел, — сегодня я получил от его святейшества Папы послание относительно ваших брачных планов и надеялся обсудить его с вами как можно скорее, чему шахматы никак не помеха. Если вы не желаете пригласить к себе ни меня, ни вашего дядю, мне придется побеседовать на эту тему с ним как с главой Ассамблеи. Мой добрый дядя, — он подчеркнуто низко поклонился Альфонсу, — вы пойдете со мной? Наш император все еще не женат, и этот предмет очень занимает его святейшество. Возможно, и Ассамблею тоже.
Конрад уже много лет назад научился скрывать даже самое острое раздражение.
— В данный момент Альфонс Бургундский не может ничего обсуждать с тобой, — устало сказал он. — Он идет ко мне играть в шахматы, а ты, увы, нет, поскольку у меня всего лишь две шахматные доски, а игроков уже четверо.
И с этим они отправились в гостиную Конрада. Там было все как обычно: сокол над головами, гончие у ног, пажи в углу и телохранители за дверью. Альфонс пошел с ними, чрезвычайно обрадованный, в отличие от всех остальных. Мальчиков-пажей позвали помочь тащить по крутому склону восковую отливку для колокола новой часовни. Шахматная доска на деле оказалась всего одна. Жуглет играла на фиделе, а Виллем быстренько проиграл две партии Конраду и одну графу.
Чувствуя тотальное равнодушие к себе Конрада, Альфонс выбрал, как ему показалось, удобный момент и довольно неуклюже повернул разговор в таком направлении, чтобы иметь возможность самому принять в нем участие.
— Я, конечно, не разделяю точку зрения Папы на брачные взгляды моего племянника.
Остальные трое удивленно замерли.
— Да неужели? — с оттенком иронии спросил Конрад. — Папа хочет, чтобы я женился на наследнице Безансона. Ты тоже хочешь, чтобы я женился на наследнице Безансона.
— Хотел, — признал Альфонс. — Но теперь убежден, что сестра Виллема из Доля — более подходящая кандидатура.
Виллем недоуменно посмотрел на него и спросил резким, подозрительным тоном:
— И что же вас переубедило?
Граф обнажил в улыбке безупречные зубы — черта, которой славилась вся семья, — отчего лицо его приняло странное выражение, одновременно льстивое и самодовольное. Конрад и Жуглет, которым очень хорошо было известно это выражение, терпеть его не могли.
— Твоя сестра — гораздо более ценное приобретение, чем эта суровая девица из Безансона.
Альфонс протянул руку, чтобы погладить гончую, но она зарычала на него.
— Граф Альфонс, — с исказившимся лицом заговорил Виллем, — в последний раз, когда вы видели Линор, ей не было еще и десяти лет. Вы, наверно, считаете меня сельским дурачком, если думаете, что я удовлетворюсь таким ответом. Моя сестра так прекрасна, так очаровательна, что, без сомнения, при виде нее растает сердце любого мужчины. Однако я не настолько простодушен и романтичен, чтобы не понимать: за браками такого рода мало что стоит, кроме политики.
Жуглет в оконной нише склонила голову над фиделем и прикусила нижнюю губу. Сидящий на постели Конрад откинулся на подушки, как бы полностью устраняясь от происходящего.
Альфонс успокаивающе похлопал Виллема по плечу.
— В мои намерения не входило обманывать или оскорблять тебя, — отеческим тоном заявил он. — Конечно, любой союз служит той или иной цели. Но мне кажется, ты недооцениваешь бога любви, считая, что он не играет никакой роли в политике. А иначе почему бы его величество устроил сего дня этот обед, давая тебе возможность по своему вкусу выбрать объект поклонения?
Конрад и Жуглет обменялись взглядами. Еле заметным жестом Конрад позволил Жуглет вмешаться, и та насмешливо фыркнула.
— Дело вообще не в этом. Ты должен был решить, какому сеньору хочешь служить. И потом поухаживать за его женой, что польстило бы не только ей, но и мужу.
— Что?! — воскликнул Виллем.
— Конечно. Жена вознаградит за лесть звонкой монетой, а муж — своим покровительством. Знати всегда нужны преданные солдаты, а вам, безземельным рыцарям, всегда нужен покровитель. И когда его величеству надоест твое общество, тебе понадобится другой хозяин, разве не так? Говорил же я, выбирай ту, что побогаче.
Виллем глядел на менестреля с таким видом, словно она говорит на неизвестном ему языке.
— Выбирать возлюбленную, чтобы на этом заработать? Я думал, с такой целью выбирают только жену. Где же тут место любви?
Менестрель вытянула руку раскрытой ладонью вверх.
— Положи сюда монетку, и я напишу тебе любовную песню для нее. Тогда и спустя тысячу лет люди будут думать, что ты был без ума от нее. За это она тебя и вознаградит — за полет фантазии, за то, что благодаря тебе она, прожив жизнь в лишенном любви браке, сможет утешаться мыслью, что когда-нибудь люди станут верить, будто она тоже была желанна.
Рыцарь состроил гримасу.
— Звучит прямо-таки устрашающе.
Конрад рассмеялся.
— Ты действительно чистая душа, друг мой. Император похлопал его по покрытому синяками плечу, и Виллем вздрогнул от боли. Стремясь избежать новых проявлений монаршей симпатии, он потянулся и встал.
— Прошу извинить меня, сир, но я перебрал нынче днем вашего превосходного вина и должен облегчиться. — Он поклонился и направился к двери, бросив через плечо: — Ваша милость, я, конечно, необъективен, но, идя на обед, видел, как дворецкий нес в хранилище бочонок бургундского вина…
— Это был мой маленький дар, — с гордостью объявил Альфонс.
— Очень маленький, давным-давно просроченный налог, — поправил его Конрад, сосредоточенно чистя ногти.
— В любом случае это вино превосходно, сир, — сказал Виллем. — И поскольку ваши мальчики заняты, может, Жуглет сделает хоть что-нибудь полезное и принесет нам немного?
— Я изо всех сил стараюсь не делать ничего полезного, — лениво откликнулась она из оконной ниши.
Виллем пожал плечами и вышел.
Некоторое время трое оставшихся сидели в молчании.
— Сразимся, дядя, — сказал наконец Конрад, с преувеличенно скучающим видом кивнув в сторону шахмат.
— Может, Жуглет сыграет нам что-нибудь? — спросил Альфонс.
