Эрик нахмурился, заколебался, но потом все же перешел на предложенный язык.
— Ты знаешь, сколько стоит кадка меда такого размера? — спросил он с ужасным акцентом.
— Чертовски много для новоиспеченного сеньора, надо полагать.
— В любом случае это жест состоятельного человека. Ты что, настолько богат, что можешь предложить более щедрый подарок?
— Я сказал бы, что да, богат, но с какой стати мне состязаться с вами, если ни один из нас никогда ее не получит? — спокойно спросил Жуглет. — Вы раздуваете конфликт, для которого нет почвы, сударь.
— Тогда зачем ты стремишься унизить меня, подло высмеивая то, что я делаю?
Эрик резко провел ногтем большого пальца по зубам в сторону Жуглета.
[1]
— Эрик! — в один голос воскликнули Виллем и Линор при виде этого грубого жеста.
Жуглет с подозрительно чистосердечным видом низко поклонился.
— Сударь, у меня и в мыслях не было оскорбить вас. Однако почту за честь разъяснить вам одну вещь, которую вы понимаете неправильно. Это касается того, в чем я общепризнанный эксперт.
— Ты слишком молод, чтобы быть экспертом в чем бы то ни было, — презрительно, но в то же время с оттенком неловкости фыркнул Эрик.
— Я известен как вундеркинд. А еще я популярен, что, впрочем, везде по-разному и порой ошибочно, как бродячий певец, менестрель, миннезингер и трубадур. Часть своей жизни я провожу, распевая романсы о куртуазной любви. Вы ведете себя бестактно и тем самым унижаете и себя, и свою возлюбленную.
Эрик залился краской. Однако любопытство и желание опровергнуть предъявленное ему обвинение оказались сильнее.
— И что же я делаю не так?
В голосе Жуглета зазвучали странные, вкрадчивые нотки.
— Начать с того, конечно, что для вас было бы правильнее найти женщину рангом выше, а не ниже вас. И предпочтительно жениться на ней. Однако на кого бы вы ни обратили свои взоры, вы должны искать ее расположения в полнейшей тайне, с деликатностью и благоразумием, не позволяя никому даже узнать ее имя. Подкатить под нос ее брату кадку с медом таких размеров вряд ли можно счесть благоразумным поступком… — Он ненадолго смолк. — Вы должны одеваться так, чтобы радовать ее игрой своего воображения, а не тешить собственную гордость. Это, — Жуглет провел рукой по своей простой желтовато-коричневой тунике, — привлекает гораздо больше. Вы не должны ни над кем насмехаться и никого оскорблять, потому что такое поведение неприятно. Далее, должен заметить, что смысл не в том, чтобы произвести впечатление на ее опекуна, будь то муж или брат, подчеркивая свое превосходство над ним… что, несомненно, входило в ваши намерения в отношении моего великодушного хозяина и друга, Виллема Сильвана из Доля. Подобное поведение не просто неудачный способ ухаживания — это дурные манеры. Виллем, полностью согласный с каждым сказанным словом, не отрывал пылающего взгляда от гривы Атланта, благодарный, но одновременно огорченный тем, что его друг наставляет Эрика так, как он сам никогда не осмелился бы.
— Я не… — начал Эрик.
— Прошу прощения, но прерывать менестреля — тоже проявление в высшей степени дурного тона, — по-прежнему вежливо, однако с явным нажимом продолжил Жуглет. — Никогда не поступайте так в уважаемых домах. Я говорю исключительно с целью просветить вас. И наконец, суть куртуазного ухаживания не в том, чтобы навязывать возлюбленной свою страсть, а в том, чтобы обуздывать себя, возвышаясь духовно, поклоняться ей без всякого эгоизма, и не рассчитывая на физическое удовлетворение. Эта прекрасная златокудрая дева так очаровательна, а вы так очевидно находитесь в самом расцвете своей мужественности, что я не осуждаю вас за страсть к ней, но не следует пытаться купить ее расположение ценой полной кадки того, что сблевали насекомые.
Виллем с трудом сохранял серьезное выражение лица, а Линор даже не пыталась делать этого. Эрик с угрожающим видом шагнул в сторону менестреля и воскликнул:
— Не смей разговаривать со мной таким тоном!
— Простите, сударь, — извиняющимся тоном проговорил Жуглет, — за то, что я приписал вам мужественность. Без сомнения, я ошибся.
— Кто ты такой, венгр? — все в том же агрессивном тоне выкрикнул юноша.
— Я поэт и певец, — любезно ответил Жуглет. — Моя единственная цель — услаждать слух и доставлять удовольствие. Если, вопреки самым искренним намерениям, я потерпел в этом неудачу, можете ударить меня, не опасаясь никаких политических последствий.
Эрик схватил Жуглета за тунику у самого горла и вздернул его, прислонив к гнедому, которого пытался успокоить грум.
— Я не просто ударю тебя, я выбью тебе все зубы! — закричал юноша.
— Ничего такого по отношению к гостю нашего дома ты не сделаешь, — отрывисто бросил Виллем.
Молодой человек, в течение долгих лет обучения у Виллема привыкший мгновенно исполнять его приказания, отступил.
— В любом случае, Эрик, он ниже тебя. Побереги свой гнев для тех, кто хотя бы одного роста с тобой.
Жуглет коротко поклонился рыцарю.
— Чрезвычайно признателен за уничижительный отзыв о моем телосложении.
Он снова повернулся к Эрику.
— Прошу извинить меня.
Он кивнул груму, тот подвел к нему гнедого, и Жуглет грациозно вскочил в седло.
— Так мы будем сегодня охотиться или нет?
Раздраженный Эрик вырвал у грума поводья и с силой хлестнул ими коня.
— Эрик! — гневно воскликнул Виллем, но было уже поздно.
Этому трюку они научили коня вместе: гнедой фыркнул и резко встал на дыбы, на несколько футов оторвав от земли передние ноги. Чисто рефлекторное движение, совершенное практически без усилий, привело к тому, что Жуглет, не ожидая ничего подобного, свалился на землю и сильно ударился. Линор обеспокоенно вскрикнула.
— Ха!
Эрик сделал большой горделивый шаг и со злобной улыбкой навис над своей жертвой.
Менестрель, все еще распростертый на земле, медленно вытянул перед собой руки и внезапно резко схватил Эрика за ноги. Юный аристократ потерял равновесие и… Пока он падал, Жуглет вскочил и выхватил из-за его пояса нож. К тому моменту, когда Эрик рухнул на землю, менестрель стоял над ним, приставив лезвие к его горлу. Виллем не вмешивался, поскольку Эрику следовало преподать урок.
— Что госпожа хочет, чтобы я сделал с обидчиком? — спросил Жуглет у Линор.
— Нужно подумать, — с озорной улыбкой ответила она.
— Если ты причинишь мне вред, то будешь отвечать перед моим сюзереном Альфонсом, графом Бургундским, — злобно выпалил Эрик.
— Ммм… — Это заявление явно не произвело на Жуглета должного впечатления. — А если вред будет причинен мне, уж поверьте, вам придется отвечать перед кем-то гораздо более грозным. Поэтому осмелюсь сказать, что я оказал вам любезность.
