С искаженным лицом он в упор смотрел на Маркуса, который старательно отводил взгляд.
— Пожалуйста, заверь меня, что человек, на чье суждение я полагаюсь в вопросах управления своим двором, не совершил такого ужасающего акта предательства и идиотизма.
Итак, дверь искренности захлопнулась перед ним.
— Клянусь, я не спал с нею, — дрожащим голосом ответил Маркус. — Я не лгу.
— Прекрасно! — воскликнул Конрад и, заметно расслабившись, зашагал к двери.
— Но, сир, это лишь начало.
Всем своим видом демонстрируя раздражение, Конрад вернулся и устроился на постели.
— К делу.
— Я… я совсем потерял голову и позволил коню скакать, куда ему вздумается. Это продолжалось целый день, и в конце концов я оказался в поле, понятия не имея где. И там мне встретилась прекрасная женщина, блондинка, со вкусом одетая и очень любезная. Изумительно красивая, и веселая, и… Я подумал, что она послушница, пока… пока она не начала кокетничать со мной.
— Да-да, женщины всегда кокетничают с тобой, Маркус, — дружелюбно, но нетерпеливо сказал Конрад. — Ты чувствуешь вину за то, что, едва потеряв Имоджин, получал удовольствие от общества другой женщины? Какая романтическая дилемма! Ты испытываешь потребность в моем прощении? Я тебя прощаю, Маркус, не сомневайся, а теперь мне действительно нужно…
— Мы занялись любовью, сир. Она была… — Он заколебался. — Она казалась опытной и уверенной, пока не дошло до дела, и тут выяснилось, что она девственница, это остановило меня, но она умоляла взять ее, и я… так и сделал.
— Поразительно! В наши дни девственность женщины — средство излечения от множества недугов. — Конрад встал. — Пожалуйста, Маркус, меня ждут вещи более занимательные…
— Потерпите еще немного, ваша светлость, и вы поймете, почему я рассказываю вам все это, — сказал Маркус, не веря тому, что в самом деле говорит все это. — Потом, когда мы лежали в траве, женщина заметила, что мы даже не знаем имен друг друга. Я представился. В ответ она сказала мне, как зовут ее.
Конрад испустил тяжкий вздох.
— Такие истории нужно Жуглету рассказывать. Уж он сделал бы из этого балладу. От меня-то ты чего хочешь? Чтобы я пригласил ее ко двору? Или, может, хочешь жениться на ней?
— Я хочу рассказать вам, кто она такая, сир, — напряженно ответил Маркус, пытаясь совладать с внезапным удушьем.
Конрад нетерпеливо скрестил на груди руки.
— Она назвала мне свое имя… — Слова буквально застревали у Маркуса во рту. — Ее зовут Линор из Доля. Она сестра Виллема.
— Что?! — Конрад метнулся к нему, напугав спящих псов, которые возмущенно залаяли. Он схватил Маркуса за плечи, оторвал его от пола и грубо затряс. — Что ты сказал? Ты в своем уме?!
— Я понятия не имел, кто она такая! Господи боже, неужели вы думаете, сир, что я посмел бы…
— Откуда ты знаешь, что она сказала правду? — спросил Конрад, отпустив его, и яростно перекрестился украшенной перстнями рукой. — Там наверняка многие завидуют Линор и с радостью запятнали бы ее имя. Мне нужны доказательства. Без них я не поверю ни единому грязному слову о сестре Виллема.
— У меня есть доказательство. — Маркус потер плечо в том месте, где в него только что вцепился Конрад. — Если бы у меня были хоть какие-то сомнения, я никогда и не заикнулся бы об этом приключении. Я могу описать ее тело. В верхней части левого бедра у нее есть маленькое родимое пятно в форме розы. Она сказала, что об этом знают только члены семьи… хотя, может, Виллем не помнит о нем, поскольку, как порядочный человек, наверняка видел его только в детстве.
Конрад вперил в Маркуса сверкающий взгляд, широкими шагами пересек комнату, вышел в приемную и с силой распахнул дверь.
— Привести сюда Виллема из Доля, — приказал он пажам. — Немедленно.
Маркус затрепетал.
— Сир, Конрад, пожалуйста, умоляю вас как друг, не заставляйте меня присутствовать при вашем разговоре. От этого нам обоим будет только тяжелее. Я рассказал вам то, что должен был. Пожалуйста, расспросите Виллема об этом родимом пятне наедине и поступите, как сочтете нужным.
— Если ты лишил ее невинности, то должен отвечать перед главой ее семьи, — в бешенстве бросил Конрад. — Это почти так же скверно, как если бы ты совратил Имоджин.
— Она сама предложила себя. И как я уже говорил, во всем остальном — во всем остальном — Линор была очень опытна. Она прекрасная женщина, сир, просто колдунья какая-то. Но в то же время шлюха.
Во рту возник привкус олова, как будто твердый, тяжелый ком его поднялся изнутри к горлу.
— Христос… — хрипло пробормотал Конрад, рухнул в кресло и остался недвижим.
— Могу я уйти? — спросил Маркус.
— Нет, не можешь! Не я заварил эту кашу, я лишь жертва… вот и делай теперь грязную работу. — Конрад застонал. — И потом мне останется только эта сука из Безансона!
Они застыли в напряженном молчании, прерываемом лишь руганью Конрада в ответ на негромкое поскуливание гончих, беспокойно тычущихся носами в его ноги. Он не обращал на собак внимания, что лишь усиливало их тревогу.
В конце концов в дверном проеме возникли Жуглет и Виллем.
— Нет, Жуглет! — в один голос воскликнули Маркус и Конрад, одинаковыми жестами указывая менестрелю на выход.
Любовники обменялись недоуменными взглядами.
— Хорошо, сир. Виллем, друг мой, увидимся за ужином?
— Да, — ответил Виллем, едва сдержав порыв поцеловать менестреля.
Вместо этого он лишь дружески сжал ее плечо, и она вернулась во двор.
— Виллем, войди и закрой дверь, — резко приказал император. — Нет, сначала скажи мальчишкам, чтобы вывели псов.
Пажи позвали за собой собак и ушли, явно сгорая от любопытства.
Трое мужчин смотрели друг на друга: Виллем в замешательстве; Конрад со сдерживаемой яростью; Маркус со смесью страха и вины.
— Да, сир? — Виллем поклонился. — Чего вы хотите от меня?
— У Маркуса есть один маленький вопрос насчет твоей сестры, — напряженно произнес Конрад. — Отвечай честно. От этого зависит будущее нас обоих.
Жуглет решила дожидаться в таком месте, откуда можно будет увидеть, как троица выходит из приемной. Два пажа и телохранитель короля тоже ждали снаружи с видом выгнанных из дома собак. Жуглет играла на полупенни в «ножички» с поварятами, большими мастерами в этом деле. Наверху трое мужчин оставались за закрытыми дверями уже так давно, что за это время можно было пройти милю. Жуглет мучило нехорошее предчувствие по поводу происходящего, и тревога лишь усилилась, когда она увидела выходящего Виллема. Смертельная бледность лица резко выделялась на фоне светло-каштановой бороды. Нетвердой походкой пройдя мимо телохранителя и пажей, он начал спускаться во двор. Жуглет шуганула поварят, бросилась по ступенькам наверх и встретила его на полдороге.
