— Почему? Что произошло? — Он вытаращил глаза. — Христос, Альфонс не узнал тебя?
— Если бы узнал, то был бы давно и бесповоротно мертв. На следующий день после той ночи на голубятне до него дошло, что его право на ваши земли может оказаться под вопросом. И он состряпал документ, согласно которому старый император лишал вашего отца всех поместий и передавал их ему самому.
— Как ты узнала об этом?
— Он не в одиночку совершил свой подлог. Догадайся, кто ему помогал?
— Его племянник Павел!
Внезапно Виллем со всей полнотой осознал, почему кардинал так ведет себя с ним.
— Да. Он закидывал удочку, как бы стать архиепископом Бургундии, и, без сомнения, убедил себя, что, оказывая графу эту поддержку, действует в интересах церкви и государства. Его роль состояла в том, чтобы ненадолго «позаимствовать» у умирающего отца кольцо и запечатать им фальшивку. Сделать это было нетрудно: Конрад и Павел по очереди дежурили у смертного одра отца. Павел с дядей укрылись в часов не, чтобы написать поддельный документ, и Павел все время дергался, торопясь вернуть кольцо, прежде чем Конрад заметит пропажу. Я проскользнула во двор через ворота часовни и кралась мимо ее окна, когда они спорили о том, стоит ли запечатывать кольцом фальшивку. Документ лежал в оконной нише. Поняв, что это такое, я, не раздумывая, просунула руку и схватила его — вот он, прямо тут, рядом с этими идиотами, такое искушение! Они, конечно, схватили меня, отняли свиток, и Альфонс был готов убить меня… но у меня очень острые зубы. Я вывернулась и убежала. — Она улыбнулась. — И более того, сумела прихватить с собой кольцо императора. Просто так, чисто импульсивно. Тогда, мне кажется, я до конца не понимала, каково его истинное значение. С тех пор они постоянно разыскивали меня. Разыскивали ту девочку. А тем временем граф Альфонс объявил, что я совершила какой-то ужасный проступок и он казнил меня. Внутренности, скорее всего, принадлежали свинье и посланы были вам в качестве предупреждения, чтобы вы сидели и не рыпались. Вот так я официально умерла для мира. Однако они продолжали искать ее. Они и сейчас все еще ищут. Как я думаю и надеюсь, в их грешных душах она выросла до мифических размеров.
Жуглет сделала осторожный выдох, как будто слишком долго задерживала дыхание. Виллем поманил ее к себе. Она придвинулась, и он заключил ее в долгое, молчаливое объятие, с силой прижав к груди. Поколебавшись, она тоже обняла его.
Немного придя в себя, он принялся поглаживать ее волосы, пытаясь разглядеть в ней ту девочку, которую когда-то знал. В конце концов он произнес с мрачным видом:
— Я убью графа.
— Даже и не думай, — решительно осадила его Жуглет. — Ты женишься на его дочери и через приданое получишь назад свои земли. Над чем, по-твоему, я все эти годы трудилась?
Глава 16
ПУТАНИЦА
Глава, в которой различные элементы смешиваются, создавая драматическое напряжение
25 июля
Главный торговый путь, пролегающий через долину Рейна, оказался запружен гораздо сильнее, чем ожидала Линор. Многие встречавшиеся им люди, в особенности имеющие отношение к церкви, были вполне обычны и не вызывали у нее удивления: посланцы с папской эмблемой, епископ, объезжающий свою епархию, монахи, монахини, бесконечные потоки летних пилигримов. Также попадались светские гонцы, солдаты скакали туда и обратно, выполняя поставленные перед ними задачи. Множество людей шли пешком: лудильщики, коробейники, евреи-торговцы, бедняки, рассчитывающие подработать на уборке урожая, стекающиеся в города крестьяне, пастухи со своими стадами. Были тут убогие и прокаженные, звоном колокольчика предупреждающие о своем приближении. У Линор щемило сердце при виде странствующих музыкантов и других артистов: в какой-то степени она была разочарована тем, что Жуглет не ринулся в Доль защищать ее.
Она безумно устала, чувствовала себя больной и ужасно хотела спать. Хотя на небе появились белые облака, солнце палило нещадно. В ушах звучали предостережения матери, и Линор редко снимала вуаль — только когда становилось совсем невмоготу. Стоило проскакать пять миль, не видя практически ничего, кроме общих очертаний, и ее начинало тошнить.
Первоначальное рвение давно иссякло, какая-то там будущая репутация казалась пустяком по сравнению с сиюминутными потребностями тела. У девушки болело все: внутренние органы и мышцы, наличие которых она прежде никак не ощущала, теперь громко заявляли протест. Сколько они уже едут, а все никак не доберутся до места! К тому же с юга на долину надвигалась буря: воздух стал таким влажным, что Эрику не удавалось разжечь факел, чтобы дымом отгонять комаров. Замки местной знати им не попадались; придется, видимо, на ночь остановиться в первой попавшей гостинице, чего Линор очень хотелось бы избежать. Она знала лишь одну гостиницу, в Доле, — место сборища шлюх, пьяниц и торговцев с лукаво-елейными физиономиями.
Мир оказался огромным, оглушающим, грязным и небезопасным местом. Приходилось все время бороться с собой, чтобы не попросить Эрика отвезти ее обратно в Доль.
Королевский двор готовился переместиться в Майнц, где первого августа должна была открыться Ассамблея. Этой весной Конрад поклялся, что публично объявит там о своих брачных планах. Вместе с двором на новое место перебиралось множество крутившихся вокруг него лизоблюдов, фавориток и всякого рода прихлебателей. Конрад пригласил и Виллема, хотя после происшествия в подвале тот снова не появлялся при дворе. Ну, в первый день это было, по мнению Конрада, извинительно — значительная часть его ушла на кувыркание в постели с проституткой. Более того, Конрад сделал это событие всеобщим достоянием; подражая ему, Жуглет действовала в том же духе. Однако когда Виллем не появился и на второй день, это уже стало скучно, и Конрад задумался, стоит ли брать его с собой в Майнц.
— Как мужчина он восстановил свое доброе имя — с моей помощью. Что же касается всего остального, увы, — ворчал он, обращаясь к Жуглет. — Даже не знаю, кто злит меня больше, он или Маркус.
Еще сильнее отсутствие Виллема раздражало Жуглет. Она знала, в чем причина. После вынужденной клятвы в том, что никаких публичных столкновений с Альфонсом и Павлом не будет, он заявил без малейшей иронии, что сначала ему нужно справиться с разбушевавшимися эмоциями. Для достижения этой цели рыцарь, прихватив лук и стрелы, рано поутру поскакал в горы, чтобы сорвать гнев на диких зверях. К полудню несколько кабанов отправились в свой свинский рай, а Атлант выбился из сил, так безжалостно гонял его Виллем. Он с трудом взял себя в руки, спешился и, ведя коня в поводу, вернулся в гостиницу, где препоручил верного друга заботам опытного конюха. Неистовые скачки по горным дорогам ничуть не успокоили Виллема, но, по счастью, было уже слишком поздно, чтобы нанимать лошадь и продолжать крестовый поход против кабанов. Поэтому он удалился в свою комнату, решив, что безопаснее всего залить гнев вином. Час спустя доброе мозельское притупило не только ярость, но и все прочие чувства.
Этим вечером воздух сделался странно неподвижен в предвкушении надвигающейся бури. Жуглет металась по комнате, на чем свет стоит ругая своего возлюбленного, который, обнаженный и мечтающий о более интересных вещах, распростерся на широкой постели.
