— Здорово, станичник!
Из-за поворота выехал казачий разъезд. Мундиры синие с серебром, кони рыжей масти. Это ребята из лейб-гвардии Атаманского полка, еще одного из казачьих полков, входящих в Императорскую конную гвардию. Сегодня их черед объезжать дозором окрестности Гатчины.
Дмитрий приветствовал знакомого хорунжего, кивнул казакам. Во время караула частный разговор не заведешь, но земляки, все заядлые лошадники, оценили новую сбрую и стать Орлика. Один даже не сдержался — не конь, песня!
Конь и верно знатный. Четырехлеток донских кровей, ведет свой род от тех жеребцов, которых атаман Платов добыл во время персидской кампании. Сколько стоит, страшно сказать. Спасибо дяде Семену, одарил племянника при вступлении в полк, от приданого родным дочерям удержал часть. Офицером служить в гвардии почетно, но и накладно, жалования никак не хватает. Даже если не кутить и не играть в карты, тратиться приходится на многое, а жить в столице дорого, и от товарищей отставать нельзя. Вот хотя бы и эта сбруя — Сидорыч ее не за спасибо сработал.
Вон от дверей своего домика приветливо машет Джим Геркулес, зовет на чай. Повезло мужику в том, что уродился таким громадным, с черной-пречерной кожей. Вся его работа в том и состоит, чтобы открывать и закрывать двери в царских покоях и объявлять о том, что государь или государыня «сейчас изволят быть». Сегодня он в котелке и сюртуке, так что только по цвету лица и признаешь. Но на службе Геркулес вместе с такими же мускулистыми гигантами носит алые шаровары, расшитую золотом куртку, тюрбан с пером и туфли с загнутыми носами. Хотя его и зовут «эфиопом», но все знают, что он родом откуда-то из-под Нью-Йорка. Каждый год ездит домой в отпуск. Последний раз привез душистый мармелад из американского фрукта под названием гуава, угощал знакомых.
Дмитрию случалось часами выстаивать с Джимом Геркулесом в разных концах одного коридора, видеть, как высокие особы и гости входят и выходят в императорские покои. В другое время можно было бы и чаю попить, послушать, как Джим изъясняется на смеси русского и своего чудного английского, но уже пора явиться в канцелярию. Только рукой помахал.
— Служба, Джим!
— Слюшба, слюшба… — согласно закивал чернокожий гигант. Одарил своей ослепительной улыбкой.
У непривычного человека от такого оскала мороз по коже пробирает. Говорят, какой-то старичок генерал из дальней губернии явился на царский прием и впервые увидел улыбку Джима Геркулеса. Бедняга от неожиданности сомлел, хотел было сотворить крестное знамение, но не смог. Пришлось срочно звать врачей…
Услышав цокот копыт и голос мужа, в окне, среди кустов цветущей герани, показалась и супруга Геркулеса, мадам Джоанна. Или просто Зинаида Ивановна. Цветом лица посветлей, улыбкой подобрее, а вот по-русски шпарит, как торговка с Сенного рынка.
— Здравствуй, Димочка, молодец-красавец! Ох, казак огневой, бабья погибель! В эту субботу явись-покажись — нашему Ванюше-то пять лет исполняется! Испеку пирог с капустой. Твой любимый!
— Спасибо, Зинаида Ивановна! Буду обязательно. Сыночку скажите, что о подарке я не забыл. Пусть готовит возле своей кроватки стойло для настоящего строевого жеребца. Прямо из царской конюшни!
Чтобы не опоздать, Дмитрий пустил было коня галопом, но на пересечении аллей, за кустами, заметил какие-то фигуры. Кто такие? Зачем стоят в неположенном месте? Да еще что-то держат в руках!
Круто осадил коня у самых кустов. Тогда и рассмотрел — это же наружная охрана выставила пост на новом месте. Смотри-ка, им накануне осенней непогоды уже и зонтики выдали. Даже галошами снабдили, чтобы не мочили ног в ненастье. Вон и старший их подходит, делает рукой успокоительные знаки. Опять он очки с темными стеклами надел. После того как сопровождал императора во время последней поездки в Копенгаген, где тот гостил у своей тещи, датской королевы, охранник обзавелся этой новинкой. Уверяет, что темные стекла не дают возможности людям перехватить его взгляд, поэтому в толпе не всякий и поймет, за кем именно он следит. Простой обыватель на такую маскировку и внимания не обратит, будет пялиться на августейшую особу, а вот бомбист-террорист решит, что на него не обращают внимания и можно воспользоваться моментом. Тут-то охрана себя и покажет!
Да, времена теперь изменились. Это раньше государь Николай Первый в легких саночках по Невскому проспекту катался без всякой охраны, сам рысаком правил. Лично наблюдал за порядком, мог прохожего офицера или чиновника остановить, сделать замечание за нарушение формы или за курение на улице.
Его сын Александр Второй такого себе уже не мог позволить. Хотя он и отменил крепостное право в России, если верить официальным сообщениям и газетам, весь народ славил царя-освободителя, но революционеры и всякие нигилисты устроили на него настоящую охоту. Стреляли в императора у решетки Летнего сада в Петербурге, покушались на всемирной выставке во время его визита в Париж, взорвали рельсы под царским поездом, направлявшимся в Москву.
А однажды утром, когда Александр Николаевич совершал свою обычную прогулку по Дворцовой площади, к нему с решительным видом направился неизвестный, державший правую руку в кармане. Единственный полицейский, который должен был охранять российского монарха, тащился где-то шагах в тридцати сзади. Царь побежал во дворец, петляя как загнанный заяц, а следом за ним гнался террорист и непрерывно палил из револьвера.
На этот раз обошлось, все пули ушли мимо. Повезло императору и во время взрыва, устроенного в самом Зимнем дворце. Тогда удар странной силы встряхнул все здание, разнес находившееся под царской столовой караульное помещение, убил и покалечил около восьмидесяти человек. Государь только потому и остался цел, что принимал иностранных послов, заболтался с ними и опоздал к обеду.
Потом уже следствие установило, что порядка во дворце не было никакого. Убеленный сединами граф Адлерберг, министр императорского двора, очень плохо представлял себе, кто проживает в Зимнем, с какой целью появляются во дворце посторонние люди. Охрана в резиденции российского императора была не более строгой, чем в большой помещичьей усадьбе, где-нибудь в тихой и мирной провинции. Помня о старой дружбе с отцом императора, с которым они много раз навещали Институт благородных девиц в Смольном, где устраивали «смотр» воспитанницам, граф мало считался с чиновниками тайной полиции. Тех из них, кто пытался установить личности проживающих во дворце, Адлерберг гнал в три шеи.
Это и позволило революционеру Степану Халтурину, которого полиция разыскивала уже в течение четырех лет, без особого труда устроиться столяром-краснодеревщиком в дворцовые мастерские. Он чинил царскую мебель и успешно готовил взрыв, проносил во дворец динамит. Когда взрывчатки набралось два с половиной пуда, разместил ее под царской столовой и в шесть часов вечера, когда семья Романовых обычно садилась обедать, поджег фитиль.
Однако через год, в марте 1881 года, не обошлось. Революционеры-бомбисты уже несколько месяцев выслеживали императора, вычислили все маршруты и время его поездок по столице. Даже арендовали лавочку и из ее подвала сделали подкоп под улицу, по которой император каждое воскресенье ездил в манеж. На случай, если карета царя изменит путь, они создали целую команду метателей. Они-то и бросили две бомбы, решившие судьбу Александра Второго.
