– Джейн ему тоже нравится? Он был в нее влюблен? Он привел ее домой? Может, он обнаружил, что она может вести бухгалтерию или разбирается в делах? И, раз уж мы об этом заговорили, как насчет Майры Коэн?
– Хватит, – сказала она и вдруг потянулась взять его за руку, снова удивив его своей стойкостью, которая никуда не делась даже сейчас, после всего, что с ними произошло. – Нас раскрыли, приятель. Только не спрашивай, как.
– Как?
– Ну ты спросил! У него же везде глаза – вот как. И все на мази. Я же говорила тебе, он умеет добиваться своего. Теперь ты видишь, что он может.
– Он еще в больнице?
– Провел там две ночи, и его отправили домой, но я с ним не виделась. Он звонил, но я не ответила и не перезвонила. – Шанс попытался высвободиться, но она держала крепко и повторила: – Ты хороший человек. Не могу представить себе, как ты добрался до его компьютера или какое отношение имеешь к той херне за массажным салоном. – Она замолчала, но продолжала держать его руку и на миг вроде как повеселела. – Я говорю все это, потому что, если бы я не сказала, ты, наверно, сам бы начал об этом рассказывать. Не надо. Никогда не признавайся ни в чем и никогда не разговаривай с копами. Господи, это же первое правило, и, если у тебя где-то есть знакомый волшебник, лучше бы тебе его найти и понадеяться, что он по-прежнему тебе друг. Все понятно? Я сдала экзамен?
– Помоги мне найти носок, – сказал Шанс.
Она была еще в постели, когда он закончил одеваться. Взяв из гостиничного минибара банку пива (вроде бы последнюю), она делала аккуратные глотки из нее, глядя наружу, в раздражающий свет, туда, где светился вдали оклендский аэропорт.
– С тобой все будет нормально? – спросил Шанс.
– Это что, шутка?
Но он просто пытался разобраться, вместить все, что узнал от нее, в некое подобие практической концепции, с учетом ее состояния, его состояния, с учетом всего, черт побери, и всех…
– Послушай меня, – еще раз сказала она. – Если я смогу что-то узнать, я узнаю и позвоню. Но сам мне не звони.
– Ладно.
– Я пошла бы с тобой, если бы было можно.
– Нелучшая идея.
– Ты знаешь, что я имею в виду, – сказала она, и он подумал, что действительно знает.
– В любом случае, спасибо тебе, – ответил Шанс, а потом подумал кое о чем, что до сих пор не приходило ему в голову, хотя могло бы. – Я думал, ты поехала повидаться с дочерью. Думал, ты у нее.
– Правда? А я почему-то думала, что ты искал меня.
– Я искал видеокамеры.
– Что я тебе только что говорила? – напомнила она.
– Так что с дочерью-то?
– Давай не будем об этом.
– Ладно.
– Извини, приятель.
– На дороге встретились два фермера. – Он остановился в дверях и смотрел на нее в неверном свете. – Один из них держит на руках свинью, поднимает ее, чтобы той было удобно объедать листья на дереве. Второй фермер видит это и спрашивает первого, что он делает. Тот отвечает: «Кормлю свою свинью». Второй с удивлением замечает: на это, наверное, уходит куча времени. А первый говорит: «Что для свиньи время?»
Она довольно долго не сводила с него глаз.
– Тебе за такие истории пациенты платят?
– Правду сказать, у меня не так много пациентов.
Она немного помедлила.
– Надо же! Дай подумать…
– Да, они меня до усрачки пугают.
Она ничего не сказала.
– Поразмысли об этой истории, – напоследок бросил Шанс.
– И это все?
– Больше у меня ничего нет. Номер зарегистрирован на мою кредитку. Скажу внизу, что выпишешься, когда будешь уходить.
– Мне правда очень жаль.
– Мне тоже.
Шанс закрыл за собой дверь. В считаные минуты он оказался на автостраде, направившись к северу, а потом – к западу, гигантская арка Бэй-бриджа ломилась под полуденной тяжестью автомобилей, машины шли в четыре ряда, насколько хватало глаз, и жесткая металлическая радуга сбегала к башням города, который ему так часто нравилось называть своим.
Шанс и невообразимое
Он приехал в больницу незадолго до обеда, снова воспользовавшись стоянкой для персонала, но надеть белый халат не потрудился. Он не чувствовал себя ни врачом, ни кем-то вроде того, происходящее измотало почти до боли сродни той, что ощущает оголенный нерв, Шанс шел, как тень, знакомыми коридорами и будто видел их впервые, возвращаясь прямиком в реанимационное крыло, где оказался как раз вовремя: они уже рассредоточились по холлу для ожидания, пребывая в разных стадиях гнева и паники. Все были тут: бывшая жена с группой поддержки, стайкой бывших родственниц и знакомых, среди которых затесался тренер-дислексик. Шанс, единственный сын ныне покойных родителей, оказался в одиночестве перед их натиском. Если он надеялся увидеть где-то поблизости дружеское лицо, то ему чертовски не повезло: латиноамериканка-санитарка, на вид, кажется, не старше двенадцати лет, уже сообщила ему на сестринском посту, что у Гули сегодня выходной.
Причиной их ужаса, если не считать неожиданного появления Шанса, которого, похоже, самого по себе оказалось достаточно, чтобы вызвать внезапную и яростную вспышку гнева вскоре бывшей жены, оказалось внезапное исчезновение дочери. Похоже, ее вообще больше не было в больнице. Шанс от удивления лишь захлопал ртом, как рыба. Но с тем же успехом мог в полдень встать на обочину Грейт-хайвей и задавать вопросы ветру.
– Уж кто бы спрашивал! – заорала на него Карла, привлекая к себе взгляды персонала и проходящих мимо людей.
Нынешний любовник похлопал ее по плечу.
Шанс молча смотрел на бывшую жену.
– И вообще, – прорыдала она, стряхивая руку тренера, – ты почему здесь?
Когда он попытался ответить, она отвернулась, уткнулась в плечо своей матери, увядающей королевы гламура с сильно выбеленными волосами (за весь брак Шанс, насколько помнил, не провел с ней и одной осмысленной беседы), которая смотрела на него испепеляющим взглядом, преисполненным всеобъемлющего неодобрения. Он мог лишь догадываться, как сейчас выглядит.
Со временем кое-какие бесспорные факты прояснились. Шансу казалось, будто они появляются, выплывая словно айсберги из плотного тумана. Приблизительно в десять пятнадцать утра доктор-пульмонолог, лечащий врач Николь, решил, что состояние пациентки достаточно стабильно, и ее можно отключить от аппарата искусственного дыхания и привести в чувство. Все шло более или менее по плану, к девочке действительно вернулось сознание, и после долгого сна она пребывала в настроении, которое описали Шансу как раздражительное и злобное, не понимала, из-за чего весь сыр-бор и желала только вернуться домой.
