Это был последний нюанс в плане Ди, его подготовки к, по общему признанию, сомнительной, но все же вероятной (на войне случается всякое, в том числе и самое поганое) возможности того, что Шанс окажется на близком расстоянии от Блэкстоуна, на весах будут жизнь и смерть, все пойдет не так, и ему придется нанести смертельный удар.
Их движения строились на последовательности ударов, каждый из которых был направлен на жизненно важный участок тела и потенциально являлся смертельным. Шанс овладел если не на мастерском, то хотя бы на зачаточным уровне тремя такими ударами – «тремя из девяти», как не уставал повторять Ди, – две пары их ботинок шаркали по земле, и Шанс впервые за сорок девять лет жизни ощутил собственную пирамиду силы.
При нанесении всех трех ударов использовался, по словам Ди, «обратный хват» – когда нож зажат в кулаке лезвием к себе. Как он сказал, хороший хват, скрывающий оружие. Когда рука опущена вдоль тела, как во время ходьбы, очень легко уложить лезвие вдоль внутренней стороны запястья и предплечья, сделав его невидимым для приближающегося противника; при таком сценарии первый из трех ударов может быть особенно эффективен, потому что он наносился ниже уровня взгляда, вдоль паховой складки и в верхнюю часть бедренной артерии. Из него вырастал второй, когда рука поднималась в психопозицию, как это назвал Ди, и быстро била вниз, метя в мягкую подключичную область, чтобы пронзить дугу аорты над сердцем. Хотя каждый из ударов мог нанести фатальную рану, в комбинации они были особенно смертоносны, обрывая жизнь за считаные секунды, – тело истекало кровью с обоих концов. И под конец следовал, в терминологии Ди, «удар на миллион» – одиночный летальный выпад в грудь примерно на уровне второй пуговицы рубашки, при котором, как и при остальных, следовало держать нож обратным хватом, психоудар вглубь и вниз, опять же нацеленный на дугу аорты.
По словам Ди, у такого приема существовал ряд преимуществ, непоследним из которых было, по его характеристике, распределение жидкостей. Взрезать бедренную артерию – дело грязное. А вот при ударе в грудь и предположительном наличии на жертве рубашки и майки можно рассчитывать, что с клинком в рану попадет некоторое количество ткани. Тогда, если удар нанести точно, а лезвие удержать, скажем, на пару секунд, в системе уже не будет достаточного давления, чтобы вытолкнуть кровь на существенное расстояние. Недостатком же этого приема, особенно для новичка, является то, что его следовало наносить с большой силой, чтобы пробиться в грудную полость, и точностью, чтобы попасть в цель. Даже не самый меткий выпад в пах почти наверняка приведет к тяжелой ране, а вот «удар на миллион», нанесенный неверной рукой и без полной самоотдачи, может обернуться катастрофой.
И понеслось… проходили минуты, пот бисеринками выступал у Шанса на лбу и сбегал вниз, а Большой Ди все время стоял перед ним, терпеливый, как Иов, с изумительно быстрыми руками, легкий на ногу, и при желании можно было по-новому оценить недавнее ночное происшествие в переулке, поняв, как ничтожны на самом деле были шансы горе-грабителей перед размером, скоростью, опытом и мощью, которые являл Большой Ди в движении.
Шанс не мог вообразить, как в действительности потрошит другое человеческое существо способами, которым пытается его обучить здоровяк, но в остальном получал от тренировки удовольствие. Вначале ему не хотелось вставать, но теперь он не желал садиться. Он начал ценить движение как инструмент, помогающий привести в порядок мысли, не говоря уже о реальности, хотя в какой-то момент – ближе, как ему показалось, к концу тренировки, он позволил любопытству взять верх и спросил о своих шансах… о своих фактических возможностях провести хоть какой-то прием в реальном времени реального мира, о том, сможет ли он на самом деле поразить цель.
– Ты же только что сделал это сто раз подряд.
– Я спрашиваю про стрессовые условия. В смысле какие у меня шансы в реальной жизни.
– Гамлета знаешь? – спросил Ди.
Вот уж кто не уставал удивлять!
Шанс подтвердил, что знает.
– Ну, – сказал ему Ди, – тогда ты в курсе дела. Когда придет время, доверься своей подготовке. Делай, что тебе сказали. А станешь психовать – тебе кранты.
Когда они закончили, или, во всяком случае, пришло время завершить тренировку, здоровяк собрался, разместил метательные ножи с внутренней стороны куртки, пистолет – в кобуре, подвесил у пояса раздвижную дубинку, а Шанс вооружился шестидюймовым обоюдоострым кинжалом, которым теперь теоретически умел пользоваться – если до этого действительно дойдет, – когда они покончили со всем этим, то выдвинулись из Дома Пространства и Времени: Шанс, Карл и Ди сперва в мебельный магазин и за машиной Шанса, а потом в Лэндс-энд, теперь уже на двух автомобилях… выкатили из переулка на задах мебельного… в последнем золотом сиянии послеполуденного света, воины-крестоносцы, обрушившиеся на ничего не подозревающий мегаполис.
Шанс и камера-обскура
Карл и Ди отправились в сторону «Голубого дельфина», а Шанс тем временем поехал к себе на квартиру за старыми бумагами. Ди возражал против того, чтобы брать их с собой, но Шанс думал иначе. Он ехал по улицам своего города, одновременно знакомым и невыразимо странным, ошарашенный, охваченный немым изумлением и не понимая, как дошло до того, что артефакты его психического расстройства не остались в прошлом, несмотря на прошедшее время и ту энергию, с которой он этого добивался, а стали последней нитью, еще связывающей его со сколько-нибудь узнаваемой версией жизни на планете Земля, даже теперь, когда тонкий клинок бритвенно-острого кинжала Большого Ди лежит рядом с ним на пассажирском сиденье.
Он сложил документы в небольшую кожаную сумку на молнии и вернулся в машину. Вестей от Большого Ди еще не было. Три часа, о которых он договорился с Блэкстоуном, только подходили к концу, когда он свернул к Грейт-хайвей. Конечно, вокруг было много людей. Он смотрел на них, проезжая по улицам, одновременно знакомым и чужим. Большинство ехали в автомобилях, но кое-кто шел пешком, люди мотались туда-сюда: серферы, покончившие на сегодня со своим занятием, собачники, последние пляжники… жизнь шла… можно ли сказать, своим чередом? Один лишь Господь знал, что за страсти, катастрофы и любовные хитросплетения скрывались в потаенных уголках сердец этих людей под масками прозаической внешности, что за танец суждено было в итоге станцевать каждому из них, проложив сквозь время путь от рождения до смерти, чтобы в один прекрасный день предстать перед вратами рая. Или не рая. И тут зазвонил телефон.
– Вроде все в порядке, – сказал ему Ди. – Ты где?
Шанс ответил.
– Расклад такой, – начал Ди, и оказалось, что расклад довольно приличный. Мотель стоял чуть в стороне от побережья, но довольно близко к зданиям, которые они рассматривали: «Дому на скале» и «Камере-обскуре», – и Ди спросил Шанса, знает ли он их, тот ответил, что прекрасно знает, что «Дом на скале» это и есть стоящее на скале прямо над морем строение, а «Камера-обскура» расположена сразу за ним, это такое сооружение поменьше в виде гигантского фотоаппарата с маленькой красной пирамидкой на крыше – когда туда поднимаются туристы, то могут увидеть все вокруг в несколько измененном виде, а Ди сказал, что именно там он проверил углы и линии визирования, что вокруг на улице полно парковок, и если Шанс сможет вытащить Блэкстоуна туда, а точнее, дойти с ним по дорожке, ведущей к «Камере-обскуре», хотя бы до первого поворота, то дело будет сделано, завершившись падением с шестидесятифутовой высоты вниз, прямо в воду на скалы.
