— Сдавайтесь, сеньор! — крикнул Эмиас освобожденному командиру, который дрался бок о бок с капитаном корабля.
— Никогда! Вы оскорбили меня. Моя иль ваша кровь должна пролиться!
И командир бросился на Эмиаса. Несколько мгновений оба проявляли свое фехтовальное искусство, а затем Эмиас нанес противнику удар по голове, но в ту же минуту, как он поднял руку, клинок испанца скользнул по его ребрам и застрял в плечевой кости; на один дюйм левее — и он пронзил бы сердце нашего друга. Тем не менее последовал ответный удар, и командир упал, оглушенный плоской стороной меча, но не пораженный насмерть, так как рука Эмиаса дрогнула. Капитан корабля, увидев, что Эмиас пошатнулся, прыгнул на него и, схватив его руку, прежде чем он успел снова поднять меч, приготовился проткнуть Эмиаса насквозь. Эмиас, в свою очередь, попытался поймать руку капитана, но из-за слабости и темноты это ему не удалось. Еще мгновенье, и все было бы кончено.
Перед глазами Эмиаса сверкнул блестящий клинок. Рука капитана, сжимавшая запястье Эмиаса, разжалась; капитан упал мертвым. А над ним стояла Эйаканора с развевающимися длинными волосами и поднятым кинжалом.
— Вы ранены? — задыхаясь, спросила она.
— Царапина, дитя. Что вы тут делаете? Ступайте назад, назад! — Эйаканора повернулась, как провинившийся ребенок, и исчезла в темноте.
Битва кончилась. Испанцы, увидев, что их командир упал, побросали оружие и стали просить пощады. Она была им дана. Бедняги были связаны попарно и рассажены в ряд на палубе. Командир, получивший тяжелый ушиб, был вынужден сдаться, и галлеон был взят. Эмиас поспешил отдать приказ распустить паруса.
— Теперь, ребята, вытаскивайте из каноэ золото Санта-Фэ, а затем мы свернем на северо-восток и двинемся вперед, домой, в старую Англию. И, мистер Браймблекомб, на этот раз вы не посмеете сказать, что стремление на восток приносит несчастье.
Около семи часов корабельный дворецкий-португалец, получивший вместе с поваром-негром надлежащие инструкции от Джека Браймблекомба, явился на палубу и с глубоким поклоном объявил «светлейшему и героическому сеньору губернатору английскому капитану», что завтрак ждет его в лучшей каюте.
— Надеюсь, вы не откажете нам в чести сопутствовать нам в качестве нашего гостя или нашего хозяина, если вы предпочитаете это звание? — сказал Эмиас стоящему невдалеке командиру.
— Простите, сеньор, но моя честь воспрещает мне есть вместе с тем, кто нанес мне неизгладимое оскорбление, связав меня.
— О, — сказал Эмиас, снимая шляпу, — в таком случае прошу вас немедленно принять мои извинения за все происшедшее и мои уверения, что все неприятности, которым вы, к несчастью, подверглись, были вызваны исключительно военной необходимостью, а ни в какой мере не желанием оскорбить вас.
— Довольно, сеньор, — сказал командир, кланяясь и пожимая плечами, ибо, разумеется, он тоже был голоден.
Они спустились вниз и нашли уже развязанного к тому времени епископа, сидящего в углу каюты со сложенными на коленях руками и блуждающими глазами, и двух монахов, тесно прижавшихся к стене и без устали бормотавших молитвы.
— Ваше преосвященство, разумеется, будет завтракать с нами и эти двое в рясах также. Я не вижу причины отказывать им в гостеприимстве пока что.
Он сделал на последних словах ударение, заставившее вздрогнуть обоих монахов.
— Наш капеллан
[165] возьмет их на свое попечение, джентльмены. Его милость епископ окажет мне честь сесть подле меня.
Епископ, казалось, медленно приходил в себя, вдыхая живительные ароматы, и наконец машинально поднявшись, опустился на стул, предложенный ему Эмиасом слева от него, в то время как командир сел справа.
— Кусочек козули, ваше преосвященство? Нет? Ах, пятница
[166] — я и забыл. Тогда немного этого черепахового плавника. Билль, подай его милости. Передай сюда маниоковый хлеб, Джек. Сеньор командир, стакан вина. Вы нуждаетесь в нем после ваших трудов. За здоровье всех храбрых воинов, в честь вашей пословицы: «сегодня ты, а завтра я!»
— Я пью вместе с вами, доблестный сеньор! Ваша учтивость делает вас достойным соотечественником генерала Дрэйка и его славного лейтенанта!
— Дрэйка? Вы знаете его, сеньор? — спросили все англичане в один голос.
— Разве вам не известно, сеньор, что он и его флот лишь в прошлом году подошли к этим берегам и взяли, со стыдом признаюсь в этом, Картахену, Сан-Доминго, Сант-Августин
[167] и… Я вижу, вы слишком вежливы, сеньоры, чтоб выразить в моем присутствии то, что вы имеете право чувствовать. Но откуда вы явились? С неба или со дна моря? Что вы не нуждались в помощи черной магии после того, как очутились на борту, я, к сожалению, слишком хорошо могу удостоверить, но какой дух доставил вас на борт и откуда? Где ваш корабль? Я думаю, что вся эскадра Дрэйка покинула эти места уже более полугода.
— Наш корабль, сеньор, был сожжен три года тому назад на берегу мыса Кодера.
— А! Мы слышали об этом смелом приключении, но думали, что вы все погибли внутри страны.
— Вы слышали? Тогда не можете ли вы мне сказать, где находится в данное время правитель Ла-Гвайры?
— Дон Гузман де Сото? — ответил командир несколько принужденным тоном. — По слухам, он находится в настоящее время в Испании, покинув свою должность вследствие домашних обстоятельств, о которых я не имею чести ничего знать.
Эмиас страстно желал спросить еще что-нибудь, но он знал, что тот не станет рассказывать ничего касающегося чужой жены, и продолжал:
— Что случилось с нами потом, я вам откровенно расскажу.
И Эмиас рассказал свою историю, начиная с той минуты, как он высадился в Гвайре и до перехода через Магдалену.
— Будем надеяться, что эти удачи скоро кончатся, — проворчал про себя один из монахов.
Джек расслышал его слова.
— Послушайте, милорд епископ, — позвал он с другого конца стола, — мы, англичане, имеем привычку разрешать нашим гостям быть дерзкими; но, может быть, ваша милость соизволит намекнуть этим двум братьям, что, если они хотят сохранить свою шкуру в целости, пусть не дают воли языку.
— Молчите, ослы! Мулы! — закричал епископ, настроение которого поднялось под влиянием вина. — Кто вы, что не можете проглотить мерзости?!
— Хорошо сказано, милорд. За здоровье нашего святейшего и уважаемого гостя, — сказал Карри, меж тем как командир шепнул Эмиасу:
— Жирный, старый деспот. Я надеюсь, вы нашли его деньги, потому что я уверен, что они у него где-то спрятаны, и я буду очень огорчен, если вы не сможете ими воспользоваться.
