Вдруг раздался спокойный, твердый и повелительный голос Уайлдера:
– Молчать на корабле!
Настала мгновенная тишина.
Тон, каким это было сказано, твердый и решительный, всегда внушал доверие. Уайлдер стоял на голове шпиля и прекрасно видел все, что происходило. Ему сразу стало ясно положение «Каролины». Он смотрел на невольничий корабль внимательно и тревожно, стремясь решить, насколько можно доверять спокойствию на нем и что полезно сейчас для «Каролины». Однако невольничье судно казалось заколдованным. Там по-прежнему не было видно ни одного человека, кроме все того же матроса, спокойно занимавшегося своим делом, будто «Каролина» находилась где-то за сотню миль. Уайлдер громко скомандовал:
– Клади все паруса на стеньги, и на корме, и на носу.
– Да, – повторил лоцман, – клади все паруса на стеньги.
– Есть ли шлюпка в море? – спросил наш авантюрист.
Двенадцать голосов ответили утвердительно.
– Спустить в нее лоцмана!
– Это незаконный приказ, – закричал лоцман. – Я требую, чтобы повиновались только мне.
– Бросить его в шлюпку тотчас! – твердо повторил Уайлдер.
В шуме и движении, которые царили, пока убирали паруса, сопротивление лоцмана не привлекло особого внимания. Он тут же очутился в руках двух помощников и, перевязанный веревкой, бесцеремонно был брошен в шлюпку, как связка дров. Ему сбросили конец веревки и предоставили предаваться своим размышлениям.
Между тем приказ Уайлдера был выполнен, и судно начало отступать с неверно выбранного пути. Маневр этот, величайшей сложности, требовал особой точности, но молодой командир проявил себя наилучшим образом. Его голос был спокойным и уверенным. Создавалось впечатление, что корабль, словно живое существо, сознает, что теперь им управляют более умело и правильно.
Делая все необходимое, чтобы спасти «Каролину» от опасности, Уайлдер внимательно следил за соседним кораблем, поведение которого оставалось необъяснимым. Ни одного звука не доносилось оттуда, там царило молчание, подобное смерти. Нельзя было заметить ни одного лица, ни одного любопытного взгляда ни в одном из многочисленных отверстий, через которые матросы военного корабля могут обозревать море. Матрос на мачте продолжал свою работу как человек, который не думает ни о чем, будто вокруг ничего не существует. Но все же чувствовалось ленивое, почти незаметное движение корабля, и казалось, производилось оно усилиями человеческой руки.
Ни одно из движений не ускользнуло от Уайлдера. Он видел, что, по мере того как «Каролина» отступала, невольничий корабль открывал ей свой борт. Угрожающие жерла пушек были обращены на купеческое судно. И все время, пока судна находились близко друг от друга, не было ни одного мгновения, когда бы залп артиллерии Корсара не мог разнести палубу «Каролины».
При каждом своем приказе наш авантюрист обращал взгляд на соседний корабль, чтобы посмотреть, позволит ли он выполнить этот маневр. С тех пор как ему доверили командование «Каролиной», он не чувствовал себя до конца в этом уверенным, пока судно не избавилось от опасного соседства и, благодаря новому расположению парусов, вышло на простор, где он мог им свободно распоряжаться.
Видя, что течение неблагоприятно, а попутного ветра недостаточно, он приказал убрать паруса и бросить якорь.
Глава XIII
Что это такое? Человек или рыба?
Шекспир. Буря
«Каролина» стояла на якоре на расстоянии одного кабельтова от предполагаемого невольничьего корабля. Прогнав лоцмана, Уайлдер принял на себя ответственность, которой моряки вообще избегают, потому что, если случится несчастье при отходе из порта, страховка корабля теряет силу, а ответственный за вывод судна подвергается наказанию. Из дальнейшей истории читатели узнают, до какой степени уверенность, что закон над ним не властен, повлияла на его смелое решение. Ближайший результат этого решения заключался в том, что с этой минуты наш авантюрист посвятил «Каролине» все внимание, которое он раньше делил между кораблем и двумя дамами. Но лишь только «Каролина» оказалась в безопасности, хоть и временной, и он несколько успокоился после тревожного ожидания ужасного нападения, Уайлдер нашел возможность возобновить прежнее занятие. Успех искусного маневра отразился на его лице, придав ему выражение триумфа, и его походка, когда он направился к миссис Уиллис и Гертруде, была уверенной, как у человека, с честью исполнившего свой долг и продемонстрировавшего недюжинные способности.
Это отметила миссис Уиллис, увидев его радостное лицо, Гертруда же прореагировала более спокойно. Но ни одна, ни другая не догадывались о подлинной причине его настроения, так как вдохновило его на сей раз чувство более благородное, чем они представляли.
Во всяком случае, как только Уайлдер убедился, что опасность для «Каролины» миновала и он пока ничего не должен предпринимать, он сразу же устремился к дамам, чтобы продолжить прерванный разговор.
Миссис Уиллис внимательно смотрела на соседний корабль и отвернулась от него только тогда, когда молодой моряк подошел к ней. Она заговорила первая:
– У этого корабля необычная команда, чтобы не сказать более. Его положительно можно принять за корабль-призрак.
– Это купеческий корабль, прекрасно построенный и с великолепной командой.
– Скажите, я ошибалась или в самом деле существовала некоторая опасность столкновения?
– Некоторое основание для опасений было, но теперь вы видите – мы в безопасности.
– Этим мы обязаны вам и вашему умению. Вы так ловко избавили нас от опасности, что это даже не согласуется с вашими же настораживающими предсказаниями.
– Я счастлив, сударыня, что мое поведение заслуживает вашего одобрения, но…
– Вы не считали большим грехом позабавиться над доверчивыми женщинами? – произнесла, улыбаясь, миссис Уиллис. – Но теперь, когда вы насладились своей забавой, я надеюсь, в вас найдется доля сострадания, чтобы объяснить ваши пророчества.
При этих словах она бросила взгляд на Гертруду, как будто говоривший, что жестоко дальше издеваться над таким доверчивым невинным существом. Взгляд Уайлдера тоже остановился на девушке, и он произнес с самой глубокой искренностью:
– Я вам скажу, сударыня, со всей прямотой честного человека, с какой должно относиться к женщинам, что я настаиваю на всем том, что сказал вам раньше. Ни моя мать, ни моя сестра не вошли бы с моего согласия на борт «Королевской Каролины».
– Ваш взгляд, ваш тон, ваше убежденное лицо странно противоречат вашим словам, молодой человек, и хотя ваша искренность внушает мне доверие к вам, ваши слова не имеют и тени основания для этого. Может быть, я должна стыдиться такой слабости, но вместе с тем загадочное спокойствие на борту этого корабля порождает во мне непонятное беспокойство. Может, потому, что это невольничий корабль? И точно ли он работорговец?
