– И ничего больше?
– Я бы поклялся в этом, если бы мог убедиться, что этот корабль – обычное морское судно.
– И все же мы со всей своей парусностью ни на фут не опередили его.
– Господи, сэр, – помощник всем своим видом показывал, что все усилия бесполезны, – если вы разорвете все паруса на грот-мачте, это судно не отстанет от нас до рассвета! А утром те, у кого хорошее зрение, возможно, увидят его плывущим в облаках. Я лично, к счастью или несчастью, такого корабля никогда не видел при солнечном свете.
– А расстояние? – спросил Уайлдер. – Вы ничего еще не сказали о расстоянии.
– Можно предположить, что он в двух льё
[30] от нас, немного более или менее.
– Я так и думал. Это немалое преимущество в такой охоте. Иринг, я заставлю «Каролину» вылететь из волн, если понадобится, но уйду от этого корабля!
– Вот было бы хорошо, если бы у «Каролины» были крылья чайки. Но при ее конструкции, возможно, она погрузится еще глубже.
– До сих пор она хорошо несет свои паруса. Вы не знаете, на что способно судно при большой опасности.
– Я видел ее ход во всякую погоду, капитан Уайлдер, но…
Он вдруг замолчал. Огромная черная волна поднялась перед носом корабля и, казалось, угрожала поглотить все находящееся перед ней. Даже Уайлдер с тревогой ожидал толчка, сознавая, что перешел все пределы благоразумия, пуская с такой силой корабль против невероятной массы воды. Волна разбилась в нескольких саженях от носа «Каролины» и обдала палубу пеной. С полминуты передняя часть корабля была скрыта под водой, но «Каролина» вышла из этой волны, вся покрытая блестящими океанскими светлячками. Корабль остановился, содрогаясь всем своим крепким корпусом, как скакун, охваченный ужасом. Когда же он возобновил свой бег, его ход был умереннее, как будто он хотел указать на неблагоразумие тех, кто управляет им.
Иринг молча смотрел на своего командира, сознавая, что никакие слова не могли бы быть убедительнее только что происшедшего. Матросы громко выражали свое неудовольствие, но Уайлдер или не слышал, или делал вид, что не слышит. Упорствуя в своих тайных планах, он готов был с величайшим риском выполнить их. Но один крик, приглушенный, но отчетливый, раздавшийся с кормы, напомнил ему о тревоге, которую испытывали другие. Быстро повернувшись, он подошел к Гертруде и миссис Уиллис, которые в продолжение нескольких мучительных часов, дрожащие и встревоженные, следили за его малейшими движениями, не осмеливаясь прервать его.
– Корабль так хорошо выдержал этот удар, – произнес он ободряющим тоном, – что я теперь полностью доверяю ему. С таким великолепным кораблем моряк никогда не попадет в затруднительное положение.
– Мистер Уайлдер, – ответила гувернантка, – я часто видела страшную стихию, в которой вы постоянно живете, бесполезно обманывать меня. Я знаю, что вы ускоряете ход судна сверх меры. Достаточны ли у вас причины для подобного неблагоразумия?
– Вполне, сударыня.
– И они должны, как и все остальные ваши причины, остаться при вас или, быть может, мы узнаем их?
– Поскольку вы так хорошо знакомы с моей профессией, – ответил с легкой улыбкой Уайлдер, – мне нет необходимости говорить вам, что следует развернуть все паруса, чтобы заставить корабль идти против ветра.
– По крайней мере, вы можете ответить прямо на другой вопрос? Благоприятен ли этот ветер, чтобы пройти опасные рифы Гаттераса?
– Сомневаюсь.
– В таком случае почему не вернуться нам туда, откуда мы вышли?
– Вы согласились бы на это? – быстро спросил молодой моряк.
– Я хотела бы поскорее увидеться с отцом! – с живостью воскликнула Гертруда.
– А я намерена, мистер Уайлдер, – произнесла спокойно гувернантка, – оставить этот корабль. Я не спрашиваю у вас объяснений всех ваших таинственных намеков; возвратите нас к нашим друзьям в Ньюпорт, и я никогда не задам вам больше ни одного вопроса.
– Это можно сделать, – пробормотал наш авантюрист, – это возможно! Только несколько часов такого ветра! Мистер Иринг! Увалиться под ветер и выбрать наветренные брасы
[31]!
Команда была передана и исполнена, несмотря на ворчание Найтхеда и старых матросов по поводу непонятных перемен в настроении капитана.
Уайлдер не обращал внимания ни на какие выражения неприязни, возможно, не замечая их или делая вид, что не замечает. Между тем «Каролина» продолжала нестись по волнам, подгоняемая уже попутным ветром. Теперь, когда судно шло по ветру, паруса не представляли опасности, и капитан приказал поставить один за другим лиселя
[32]. Судно весело помчалось по волнам, оставляя за собой пенистый след.
Капитан вновь стал прохаживаться по палубе, наблюдая, что принесла ему новая попытка. Когда «Каролина» изменила курс, изменилось и направление таинственного судна, которое выглядело на горизонте как тень «Каролины». Но компас показывал, что дистанция между кораблями продолжает сохраняться. Ничего не изменилось. Еще через час Уайлдер отметил, что его корабль прошел вперед, а незнакомое судно продолжало виднеться на западе как уменьшенная тень «Каролины».
Миссис Уиллис и ее воспитанница удалились в каюту; первая тайно поздравляла себя с тем, что скоро оставит этот корабль, путешествие на котором началось при столь зловещих обстоятельствах, а вторая думала об ожидаемом скором свидании с отцом. В ее неопытных глазах ничто не изменилось в ходе судна. Уайлдер мог бы сколько угодно раз менять направление корабля – Гертруда все равно ничего бы не заметила.
Зато опытный командир «Каролины» не видел ничего загадочного и таинственного на всем этом пути. Он хорошо знал каждую звезду, поднимающуюся над морским горизонтом, всегда мог определить, откуда дует ветер, понимал любой наклон носа судна и почти всегда мог безошибочно, без приборов и инструментов определить, какой держать курс и как управлять замечательным сооружением, покорным ему.
И все же Уайлдер не мог понять необычных маневров неизвестного корабля, который, казалось, предупреждал скорее его приказания, чем следовал им; его надежды ускользнуть от этого наблюдения разрушались такой легкостью движений, таким превосходством в управлении парусами, что даже его трезвому уму это стало казаться сверхъестественным и необъяснимым.
В то время как наш авантюрист был занят этими мрачными размышлениями, небо и море начали принимать иной вид. Светлая полоса, долго видневшаяся на востоке, вдруг исчезла: тяжелые массы туч скопились там, между тем как густые испарения поднялись от воды. С другой стороны черная тень покрыла весь запад, и зрение терялось в этой длинной полосе мрачного света. Неизвестный корабль еще колыхался среди тумана, как зловещий знак, и временами его легкие очертания, казалось, таяли в воздухе.
