– Мы сделаем то же. Уайлдер, дайте команду!
До этого момента матросы исполняли свои обычные обязанности и с любопытством наблюдали за судном, которое на них наступало, лишь беспрерывный подавленный шепот голосов выдавал их напряжение. Но при первом же звуке барабана все быстро заняли свои места, и вслед за этим, как всегда бывает в подобных случаях, наступила мертвая тишина. Только офицеры отдавали короткие команды своим подчиненным, да военные снаряды, вынутые из магазина, указывали на приготовления к чему-то особенному.
Корсар исчез и снова появился на корме, вооруженный и одетый для битвы. Он внимательно наблюдал за противником. Все взоры обратились на него, моряки старались прочитать его мысли. Те, кто хорошо его знал, считали, что он еще не принял решения. Он снял морскую фуражку, и волосы его развевались на ветру, кожаный шлем стоял у него в ногах; надетый на голову, он служил сигналом к началу сражения.
В это время офицеры, проверив своих людей, докладывали ему о готовности к бою. Понемногу снова стало доноситься перешептывание матросов. Корсар не запрещал им перебрасываться несколькими словами перед боем, зная характер своего экипажа и отступая при этом от строгой дисциплины. Разговором они нередко поддерживали друг друга, а дух экипажа – главный залог успеха в их деле, требующем смелости.
Глава XXVII
…Меня бесил Его блестящий вид и запах сладкий, И то, что он, как фрейлина, болтал.
Шекспир. Король Генрих IV
Возбуждение все возрастало. Офицеры в последний раз осмотрели, все ли в порядке, с тем вниманием, которое вызывается ответственностью перед решительным моментом. Наконец распоряжения замолкли: снасти, канаты и цепи были в порядке, пушки готовы к бою, снаряды под рукой и в достаточном количестве. Разговоры смолкли, все было поглощено торжественностью минуты. Корсар быстро окинул всех проницательным взглядом и убедился, что экипаж не обнаруживает признаков робости или волнения. Настроение всех было торжественно, без признаков беспокойства. На лицах написана скорее несокрушимая решительность, которая в минуты опасности делает чудеса. Только три человека, на его взгляд, составляли исключение, это его помощник и два его моряка, таким странным образом попавшие в эту среду.
Мы уже видели, что Уайлдер вел себя не совсем так, как можно было ожидать в такой момент от офицера его ранга. Корсар наблюдал за ним все время и не мог понять причину такого поведения. Вид помощника был уверенный, походка тверда, распоряжения отчетливы, но его блуждающий взгляд внушал сомнение. Невдалеке находились Фид и негр, первый был бомбардиром. Он твердо держался около орудия и смотрел на него даже с некоторой любовью. При этом на его лице отражалось удивление, взгляд переходил с Уайлдера на неприятельский корабль, он недоумевал, каким образом тот корабль мог оказаться врагом. Однако он не протестовал, не высказывал своего неудовольствия в связи с этими, по его мнению, странными обстоятельствами. Напротив, очевидно, он полностью подчинялся суровой морской дисциплине. Негр держался спокойно, но глаза его также перебегали все время с Уайлдера на корабль, и удивление росло все больше и больше с каждым взглядом. Воспользовавшись тем, что матросы были рядом, Корсар обратился к Фиду:
– Надеюсь, что ваша пушка постоит за себя.
– На всем корабле, ваша милость, нет большего и лучшего жерла, – ответил матрос, ласково поглаживая свое орудие, – требуется только чистая тряпка и надежный пыж! Гвинея, пометь крестом с полдюжины ядер. По окончании дела те, кто останутся в живых, убедятся на неприятельском корабле, как Ричард Фид посеял свои зерна.
– Это вам не в первый раз, мистер Фид?
– Боже мой! Ваша милость, мой нос привык к пороховому дыму, как к табаку, хотя собственно говоря…
– Что такое? Продолжай.
– То, что я не всегда понимаю, что происходит, как в этом деле, – глядя на французский флаг и переводя взгляд на английский, добавил Фид. – Господину Гарри, очевидно, все это совершенно ясно, но я скажу только одно, что если сражаться, то лучше с посторонним, чем со своим. Гвинея, пометь еще два-три ядра – надо, чтобы «огнедышащий Билли» показал себя в деле.
Корсар задумался и отошел от перил. Увидев Уайлдера, он подозвал его к себе.
– Слушайте, – сочувственно обратился он к нему, – я вас понимаю. Не все, находящиеся на этом корабле, вам ненавистны, и вы предпочли бы вашу ненависть обратить на другой корабль под этим флагом, да и добычи здесь никакой. Ради вас я уклонюсь от встречи.
– Уже поздно, – грустно ответил Уайлдер.
– Вы ошибаетесь и скоро это увидите. Моя попытка может стоить нам одного залпа, но он не может не удаться. Спуститесь на минуту к дамам, а когда вернетесь, все изменится.
Уайлдер быстро спустился в каюту, куда удалились миссис Уиллис с Гертрудой, и, сообщив о намерении капитана уклониться от сражения, перевел их в более безопасное место. После этого он снова поднялся на палубу. Несмотря на короткое отсутствие, Уайлдер увидел совершенно другую сцену. Вместо французского на мачте развевался английский флаг. Оба судна оживленно обменивались сигналами. Из всех парусов были натянуты только марсели, остальные же болтались около рей. Сам же корабль шел прямо навстречу незнакомцу, который тоже опустил паруса, но вид имел грустный и разочарованный.
– Чудаки, они удивляются, что те, кого они приняли за врагов, оказались вдруг друзьями, – пояснил Корсар помощнику, указывая на ту легкость, с которой дал обмануть себя английский капитан одной переменой флагов. – Искушение велико, случай очень хорош, но ради вас я на этот раз воздержусь.
Уайлдер не верил своим ушам, но для разговоров не было времени. «Дельфин» быстро продолжал свой путь. Туман над незнакомым кораблем рассеивался, и все яснее и яснее вырисовывалось все, что на нем находилось и было скрыто в тумане. Пушки, снасти, люди, даже выражения лиц людей уже легко различались. Корабль, убрав свои паруса, лег в дрейф. Матросы «Дельфина» тоже убирали паруса, полностью доверяя опытности своего замечательного капитана, и спокойно приближались к своему противнику. В нескольких стах футов от него они остановились.
Уайлдер с удивлением наблюдал за всеми движениями «Дельфина», и от его внимания не ускользнуло, что нос судна был обращен в противоположную сторону по сравнению с другим кораблем, что позволяло ему в случае необходимости маневрировать вблизи неприятеля.
Судно еще продолжало слабо двигаться по инерции, как с другого корабля раздался резкий голос, но из-за расстояния еле слышный: это был обычный в этих случаях опрос о названии судна, о его грузе.
Корсар, многозначительно взглянув на помощника, поднес рупор к губам и назвал одно из королевских судов, соответствующее по мощности и размерам «Дельфину».
– Хорошо! – ответил голос той стороны. – Я так и понял ваши сигналы.
С «Дельфина» тоже спросили название и услышали, что это королевский крейсер. Затем последовало приглашение английского капитана посетить его судно.
