– Правда ли, что его так боятся и так разыскивают, как говорят?
– Разыскивают! Разве христиане просят в молитвах о том, как войти в ад? Мало найдется на всем огромном океане моряков, будь они так же храбры на войне, как Иисус Навин, великий еврейский полководец, которые не предпочли бы скорее ступить на твердую землю, чем увидеть паруса этого проклятого пирата, способного взорвать и друзей, и врагов. Люди готовы биться ради славы, но никто не хочет встретить врага, который при первом пушечном выстреле поднимет свой флаг и уничтожит и врагов, и себя, если убедится, что сатана ему больше не помогает.
– Если разбойник так опасен, – возразил молодой человек, гордо распрямляя свои могучие плечи, – то почему жители острова и плантаторы не пошлют какой-нибудь прибрежный корабль, чтобы привезти его сюда и он мог насладиться спасительным видом виселицы? Ручаюсь, что на их призыв хоть один человек да откликнется.
– Вот слова человека, никогда не видавшего войны! Что твои цепы и вилы против людей, продавших душу дьяволу? Корсара часто видели ночью или во время заката рядом с крейсерами его величества, которые, окружив разбойников, не сомневались, что уже держат их в цепях, но когда наступал день, оказывалось, что птичка уже улетела, черт знает как!
– И эти разбойники так кровожадны, что их прозвали «Красными»?
– Так называют их главаря, – ответил достойный портной, гордый оттого, что знал столь замечательную легенду, – так же называют и его корабль. Все, кто побывали на его борту, другого названия не слышали. Корабль имеет размеры королевского шлюпа и походит на него и видом, и оснасткой. Но он будто чудом ускользал не от одного блестящего фрегата, а однажды, – но об этом говорят только шепотом, потому что ни один верноподданный не осмелится громко рассказать о таком скандальном случае, – он целый час находился под огнем пятидесятипушечного корабля и, казалось, на глазах у всех пошел на дно. Однако, когда все пожимали друг другу руки и поздравляли друг друга с таким удачным наказанием разбойников, в порт вошел корабль из восточной Индии, ограбленный Корсаром на следующее утро после той самой ночи, когда все думали, что он со всей своей командой отправился в вечность. Но что еще хуже, так то, что когда королевский корабль ремонтировали и законопачивали дыры от пушечных выстрелов, Корсар курсировал вдоль побережья, целый и невредимый, как будто он только в этот день вышел с верфи!
– Ну! Это неслыханно! – воскликнул собеседник, на которого рассказ произвел заметное впечатление. – А действительно ли это настоящий корабль с настоящей командой? И вправду ли он так красив?
– Мнения здесь расходятся: одни говорят – да, другие – нет. Но я прекрасно знаю человека, плававшего целую неделю в обществе моряка, который однажды, унесенный шквалом, пронесся в ста футах от пиратского корабля. Знакомый моего друга отлично видел и корабль, и его капитана, не подвергаясь ни малейшей опасности. Он рассказывал, что пират высокого роста, с волосами цвета солнца в тумане и с глазами, в которые ни один человек не захотел бы взглянуть второй раз. Он видел его так же хорошо, как я вас, потому что разбойник стоял на палубе корабля, подавая честному купцу рукой, такой же широкой, как пола кафтана, знаки, чтобы предостеречь его от столкновения двух судов.
– Однако, должно быть, этот купец бесстрашен, если осмелился так близко подойти к такому безжалостному разбойнику!
– Уверяю вас, Пардон, это случилось против его воли; к тому же ночь была так темна…
– Темна! – прервал тот. – Как же он успел так хорошо разглядеть разбойника?
– Этого никто не мог бы объяснить, – ответил портной, – тем не менее он хорошо видел все то, что я сказал. Даже более того, он хорошо рассмотрел корабль, чтобы узнать его, если случай или Провидение снова сведет их. Это длинное темное судно, лежащее на воде, как змея в траве, и имеющее дьявольски преступный и разбойный вид. Кроме того, все говорят, что он, по-видимому, плывет быстрее облаков, невзирая на то, с какой стороны дует ветер, и уйти от него так же трудно, как дождаться пощады. Судя по тому, что говорили о нем, он имеет некоторое сходство с невольничьим судном, бросившим якорь в нашей бухте на прошлой неделе бог знает зачем!
В то время как болтливый портной снова усиленно принялся за свою работу, чтобы наверстать потерянное время, фермер, голова которого была всецело занята только что услышанным, устремил взгляд на невольничий корабль, чтобы по возможности дополнить подробностями интересную историю.
Наступил перерыв в их разговоре, в продолжение которого каждый был занят своим делом. Молчание внезапно нарушил портной. Оборвав нитку от законченного костюма Пардона, он отбросил все на верстак, поднял на лоб очки и, опустив руки на ноги, высунулся в окно, устремив свой взгляд на корабль, который все еще упорно рассматривал его собеседник.
– Знаете ли, Парди, – сказал он, – какие странные мысли, какие ужасные подозрения пришли мне в голову насчет этого корабля? Говорят, что это невольничий корабль и пришел сюда за водой и дровами, но вот уже неделя, как он там, и я готов умереть, если туда перенесли хоть одну щепку; что же касается воды, то я вам отвечаю, что на одну каплю воды у них приходится десять капель ямайского рома. Да и вы видите, что он остановился в таком месте, где только одна пушка из всей артиллерии может его поразить. Если бы это был действительно мирный торговый корабль, то он, боясь Корсара, стал бы под прикрытием всех пушек порта.
– Вы очень наблюдательны, приятель, – изумился фермер. – Если бы корабль стоял под всей батареей у самого острова, я и тогда ничего не заметил бы.
– Это привычка и опытность, Пардон, делают из нас людей. Должен же я понимать кое-что в артиллерийском деле, я, который видел столько войн и даже служил целую неделю в этом самом порту, когда распространился слух, что французы послали флот курсировать вдоль побережья. Я исполнял обязанности часового у этой самой пушки и двадцать раз поворачивал ее во все стороны, чтобы узнать направление, по которому последует выстрел, если бы, не дай бог, пришлось открыть огонь из пушки, заряженной боевыми ядрами.
– А кто эти люди? – спросил Пардон с наивным любопытством, пробудившимся у него под влиянием необыкновенных рассказов портного. – Это матросы с невольничьего корабля или ньюпортские бездельники?
– Эти? – вскричал портной, глядя на небольшую группу, на которую указывал фермер. – Это наверняка вновь прибывшие, и, может быть, не мешало бы рассмотреть их поближе в эти тревожные времена. Голя! Возьми это платье и хорошенько прогладь швы, лентяйка: сосед Гопкинс торопится, а твой язык болтается, как язык молодого адвоката в суде. Не жалей своих рук, девица, это не кисею гладить, а материю, которая выдержит дом.
Поручив таким образом оставшуюся работу служанке, недовольной тем, что для исполнения его приказания она вынуждена была прекратить болтовню с соседом, он поспешно вышел из лавочки, сильно прихрамывая, – он хромал с самого рождения – и оказался на улице. Но так как мы готовимся представить читателю наиболее важных действующих лиц, то позволим себе отложить их появление до следующей главы.
