– Виден корабль! – вытянутая рука дозорного на верхушке мачты указывала в открытое море. Едва открылся вытянувшийся на запад мыс Лизард, как вблизи от берега стал заметен внушительного вида фрегат, легко скользящий по волнам.
– Никаких опознавательных знаков, – проворчал Хоугтон. – Ничего, мы знаем, чего он хочет. Бить сбор, мистер Бэмптон.
На палубе «Крепкого» в первый раз за время плавания послышалась возбуждающая и волнующая кровь барабанная дробь. Во время боя место Кидда было у сигнальных фалов. Ему пришлось послать матроса за своей шпагой и заодно проверить, на месте ли покрытая свинцом сумка, хранящая секретные сведения, на тот случай, если бы в них возникла острая необходимость.
– Видимо, на фрегате рассчитывают напасть на транспорт, пока сопровождающий его военный конвой отклонится в подветренную сторону, преследуя бриг. Они не ожидают, что их встретит военный корабль, – заметил капитан.
С мрачной усмешкой Кидд оглянулся.
Неприятель, должно быть, понял, что дело принимает невыгодный для него оборот. Злополучный неповоротливый торговец и неизвестный бриг, поспешно отдавая тали, распускали паруса и разворачивались, но было уже поздно. Теперь стал ясен маневр, проделанный «Гадюкой». Она преградила неприятелю отступление.
– Превосходный и своевременный маневр! – воскликнул Кидд.
Дальнейшее было нетрудно предугадать: «Обманщик» быстро обходил бриг с одной стороны, а с другой путь ему преграждала «Гадюка». Дым от предупредительного выстрела окутал палубу «Гадюки», ядро пролетело мимо вражеского судна и захваченного им приза. Оба корабля сошлись на минуту вплотную, очевидно, для того, чтобы экипаж брига вернулся назад, затем на бриге был поднят французский флаг и поставлены все паруса. Он явно пытался ускользнуть, бросив приз с обрубленными канатами и снастями, который беспомощно качался на волнах. Впрочем, для отбитого приза в этом не было большой беды, так как до Фалмута было рукой подать.
Огибая «Гадюку» и находясь с ней совсем рядом, бриг представлял собой превосходную мишень. На «Гадюке» не упустили шанс и дали по нему залп всем бортом. Как только дым рассеялся, стало видно, что бриг сдается. На «Крепком» царило ликование: с нижней палубы доносились радостные крики.
Едва «Крепкий» выдвинулся вперед, как фрегат уклонился на юго-восток в направлении дальнего французского берега. Тогда на «Крепком» пробили отбой, Кидд заметил, что теперь торговые суда плыли плотной колонной и в безупречном порядке. Весь конвой, как единое целое, обогнул мыс Лизард и, рассекая набегавшие пенные валы, устремился в бескрайние просторы Атлантики. В корму дул попутный юго-западный ветер, впереди по курсу садилось тусклое солнце, перед ними расстилался путь длиной в несколько тысяч морских миль.
– Ваше здоровье, мистер Кидд!
Одетый, как обычно, в свое вечернее платье и поношенный зеленый жилет, к Томасу наклонился хирург.
В разговоре с людьми он придерживался особой, свойственной только ему манеры – полусерьезной, полунасмешливой.
– Благодарю вас, мистер Пибис, – ответил Кидд. – Всегда приятно услышать пожелания здоровья, в особенности от врача.
Вся кают-компания гудела. Кроме напряженности, обычной в начале похода, сказывалось волнение, пережитое от первой стычки с неприятелем и от выхода конвоя в океан.
– Своим перстом отметит волка среди овец, – сказал Прингл, кладя на тарелку еще одну котлету.
Адамc наклонился, чтобы взять спаржу.
– Наслышан о том, как ты вывел его из заблуждения, – заметил он, и взгляд его скользнул в начало стола. Кидд невольно пришел к выводу, что на корабле уже всем известно о неприязни к нему Бэмптона.
– Всегда рад прийти кому бы то ни было на помощь, – осторожно ответил он. Бэмптон увлеченно беседовал с экономом, но Кидд случайно заметил, как он мельком бросил взгляд в его сторону.
Адамc продолжил чуть громче:
– К черту скромность, дружище, лучше скажи, как ты осадил его?
– Ну, на том судне подветренный шкотовый угол на нижнем парусе был…
– Говори громче, дружище, пусть все слышат!
Чтобы ночью далеко не удаляться от Волчьего утеса, корабль шел круто под ветер с туго натянутыми снастями, отчего все деревянные части на судне громко скрипели, словно протестуя.
– Я сказал, что один шкотовый угол, подтянутый к рее, а также незакрытые пушки – признак того, что на судне не все в порядке. Раз вымпел и сигнальные флаги были в полном порядке, то мне показалось, что на торговце что-то не так, ведь корсары пытались заставить нас думать, что судно возвращается в Фалмут. – Он усмехнулся: – Но затем я подумал, посмотри на его осадку—у брига с внешней стороны довольно высокая осадка! Стоит задуматься, почему…
– Вы мне ничего не говорили об этом! – вдруг раздался голос Бэмптона, разговор за столом сразу стих. – Если бы я знал, что вы там увидели!
На языке у Кида вертелся резкий ответ: «Разве, имея более сильную подзорную трубу, вы не могли лучше разглядеть все подробности», – но он сдержался.
– Признаюсь, слишком мало было времени, чтобы подробно все изложить.
Бэмптон застыл на своем месте.
На следующее утро земли уже не было видно. Вокруг лишь один океан да суда конвоя. Корабли шли колоннами, но довольно свободно, то и дело зарываясь носами в длинные набегавшие с запада волны. Здесь были солидные торговые суда с прекрасными каютами для пассажиров из Гудзонова залива, прочные рыболовные суда, направлявшиеся ловить треску к Ньюфаундленду, грузовые корабли с почти вертикальными бортами, которые должны были вернуться с драгоценным мачтовым лесом, столь нужным на королевских верфях. На них в страшной тесноте вместе со своим жалким домашним скарбом плыли несчастные переселенцы.
Ночью, по обыкновению, паруса убавляли, это позволяло более тихоходным судам, по-прежнему плывшим с неуменыненными парусами, развивать большую скорость. Простая схема – ночью выбирать снасти, утром травить шкоты и брасы – была необходима для выравнивания скорости передвижения конвоя. Плывущие впереди корабли должны были сбавлять ход, чтобы менее быстроходные суда за ночь успевали догнать основные силы.
На следующий день на «Крепком» началась обычная на военном корабле служба. До наступления полудня был пробит сбор, и свободная от вахты команда собралась на корме, где начались учения с пушками. После часа или двух тяжелых упражнений с верхней палубы раздались призывные звуки мелодии «Нэнси Доусон» – сигнал к обеду и стакану грога. А чуть раньше, на пустой верхней палубе от матросов, на квартердеке собрались офицеры для полуденных навигационных упражнений. Каждый офицер, включая мичманов, выполнял задание, но только «вычисления» лейтенантов проверялись.
Для Кидда это была первая проверка на звание офицера. Хотя он прошел обучение, плавая еще в Карибском море, но теперь это как бы становилось его посильным вкладом в вычисление курса и местоположения корабля. Он вынул свой октант, старый, но надежный инструмент из меди и слоновой кости, и занялся установкой предполагаемой широты, подкручивая визирный винт. Это должно было сэкономить время при более точном измерении меридиональной высоты. Следующим его шагом стало определение своей «высоты глаза наблюдения» на квартердеке. С учетом этих данных надо было сделать поправку: расстояние до точки горизонта, где проходила воображаемая линия, проведенная с палубы корабля, равнялось семи милям.
