Томас вновь вышел на палубу. Бесчисленное количество раз он стоял ночью на вахте, звуки ночного моря успокаивали его: легкое потрескивание и гудение натянутых мачтовых канатов, раздававшееся иногда хлопанье наполненных ветром парусов, неумолкающий скрип, похожий на стон, шпангоутов, призрачный легкий шепот ветра среди верхушек мачт. Однако теперь их звучание казалось иным. В любой момент могла стрястись беда: что если усилится течь воды сквозь обшивку внутрь трюма, или внезапно переломится и упадет, ломая снасти, брам-стеньга, или врежется в их борт сбившийся с курса торговец…
– Лоус, проверь дозорных!
Его голос прозвучал более сурово, чем он ожидал.
В ответ на оклик вахтенного помощника послышались ответные крики со всех сторон:
– Есть, есть.
Кидд двинулся по проходу с наветренной стороны, постукивая кулаком по натянутым канатам. Если при ударе они упруго звенели, значит, были натянуты как следует, но если звук был иным, это, конечно, влекло за собой работу для вахтенных. Он возвращался с подветренной стороны, поглядывая вверх на белевшие в темноте паруса. Они оказались натянуты, как положено, поскольку не было необходимости развивать излишнюю скорость, парусность фрегата соответствовала скорости судов конвоя. Томас вовсе не хотел прослыть «кливер и стаксель погонялой», заставляя травить и подбирать паруса, переставлять реи, раздражая ночных вахтенных.
Он снова вернулся на шканцы. Мерное покачивание палубы под ногами успокаивало. Присутствие рулевого и квартирмейстера придавало больше уверенности, и его внутреннее напряжение постепенно ослабевало.
Из кормового люка показался оружейный старшина вместе с мичманом и капралом.
– Все в порядке, сэр. Все фонари внизу исправны.
– Очень хорошо. Несите вахту, – сказал Кидд, невольно повторяя те же слова, которые он слышал бесчисленное множество раз от вахтенного офицера.
Оружейный старшина отдал честь и покинул шканцы.
Тишина и покой ночной вахты вызывали умиротворение, душа словно освобождалась от своей бренной плоти. Это вызывало приятное ощущение чего-то вечного, настраивая на мечтательный лад. Кидд взял себя в руки. Вахтенному офицеру нельзя предаваться пустым мечтаниям, ведь на нем лежал немалый груз ответственности, он повернулся и принялся мерно ходить к грот-мачте и обратно, поглядывая по сторонам.
Наступила глубокая ночь. Корабль легко скользил по волнам. До его слуха доносились однообразные звуки – это разговаривали о чем-то на баке вахтенные. Слышался чей-то голос, за которым вдруг последовал взрыв смеха, но для него уже миновало время панибратской болтовни, пусть даже и в обезличивающей темноте.
Томас повернулся на каблуках и медленно пошел назад к нактоузу, замечая, как поблескивают в тусклом свете глаза стоящего неподалеку квартирмейстера, словно отмечавшего вместе с рулевым все промахи подуставшего вахтенного офицера. Подойдя к нактоузу, Кидд заглянул на освещенный желтым светом лампы компас. Курс был верным. Снасти вдоль всей палубы были туго натянуты. Что могло быть не так?
Его воображение тут же нарисовало множество возможных неприятностей. Он поспешно отогнал их прочь и, сохраняя невозмутимость, принялся ходить вдоль одной из сторон палубы. Возле штурвала начали о чем-то разговаривать. Но едва он приблизился к ним, как голоса стихли. Неужели они обсуждали его? Многолетний личный опыт, когда он сам стоял у штурвала, подсказывал ему, что так оно и было.
Слегка смущенный Кидд с таким видом, как будто ему необходимо посмотреть на суда в кильватере, подошел к борту и вдруг насторожился, до его ушей донеслись звуки, которым явно было не место на шканцах. Он повернулся. Смутно различимая в сумерках группа людей, покачиваясь, шла от грот-люка. Даже в полутьме он увидел, как двое поддерживали третьего, повисшего между ними. Еще один следовал позади.
Он узнал голос боцмана, уговаривающие голоса других определить было труднее, слышался даже чейто тихий стон. Кидд быстро подошел к нактоузу.
– В чем дело, мистер Пирс? – резко спросил он боцмана.
Выпущенный из рук стонущий человек осел, как мешок, и распростерся на палубе.
– Вызовите капрала, пусть он захватит фонарь, – приказал Кидд, – и попросите врача…
– Сэр, – с трудом выговорил Пирс. – Матрос Лэмб, сэр, напился внизу в кубрике.
– Что такое, безмозглый болван? Налакался и думал, что сойдет тебе с рук? – с такой неприкрытой злостью воскликнул Кидд, что даже сам удивился. Он понял, что перестарался, и взял себя в руки. – К какому подразделению принадлежишь?
– Лейтенанта Адамса, сэр, – невнятно ответил Лэмб, отдавая честь лежа.
– Говорил, сегодня его день рождения, сэр.
Бледное лицо нарушителя глядело на Кидда с палубы. Лэмб попробовал было приподняться, но тут же снова упал. Кидд без труда представил себе картину всего происшедшего. Охваченные великодушной щедростью товарищи Лэмба, отмечая день его рождения, угостили его припасенным грогом. Он, покачиваясь, пошел вниз, в кубрик, чтобы проспаться. Но, на свою беду, случайно встретился с боцманом, совершавшим обход.
Парня было жалко. Вряд ли можно было бы назвать приятной жизнь на нижней палубе, тем более в холодной северной части Атлантики. Неудивительно, что матросы искали любую возможность расслабиться, в основном, отдавая предпочтению грогу. Но это никуда не годилось. На военном корабле, который в любой момент мог встретиться с неприятелем, не могло быть места для пьяного на пушечной палубе. Кидд исполнил свой долг.
– Пускай поспит в оковах. Завтра предстанет перед капитаном.
На такой проступок Хоугтон не посмотрит сквозь пальцы. Завтра утром кое-кому на своей шкуре доведется узнать всю суровость наказания. Кидд повернулся и отошел в сторону. Ему совсем не хотелось слушать жалобные мольбы, до его ушей доносились лишь глухие тяжелые вздохи и невнятное мычание, пока молодого матроса волокли прочь.
– Приведите его!
Пока Лэмба не привели и не поставили перед высоким столиком, Хоугтон стоял неподвижно, сжав губы так, что рот превратился в узкую щель, и заложив руки за спину.
– Сними шапочку! – проворчал оружейный старшина. Густые волосы юноши тут же взъерошил ветер, гулявший по палубе. Открытое лицо было бледным и осунувшимся, но держался он с достоинством.
По одну сторону от капитана стоял Кидд, вызванный для предъявления обвинения, по другую – Адамc.
– Итак? – буркнул капитан, поворачиваясь к Кидду.
– Сэр, прошлой ночью во время первой вахты, когда пробило шесть склянок, матроса Лэмба задержал боцман, подозревая его в пьянстве, и привел ко мне.
Лэмбу, пойманному боцманом и упавшему на палубу перед вахтенным офицером, отпираться было бессмысленно. Тем не менее все устрашающие формальности суда должны были быть соблюдены.
– Как он выглядел?
Ответ Кидда заведомо обрекал молодого матроса на наказание.
