– Как кому? У него есть старший брат, мой отец. Они расстались много лет тому назад, еще до моего появления на свет, из-за какой-то глупой ссоры. Мой отец переживал и волновался, он надеялся примириться с ним. Теперь мне остается обо всем подробно написать ему, вы меня понимаете?
Боурн встал, подошел к огню и выбил о бревно пепел из трубки в очаг. Он обернулся, но не сел снова в кресло, а пристально и внимательно всмотрелся в лицо Тома.
Тут он вскинул глаза чуть выше, в хижину вошла его жена и замерла позади Кидда, потом перевела на него взгляд.
– Вы приятный юноша. Как вас зовут?
– Томас, но обычно Том Кидд, – Том вгляделся в лицо пожилого человека. – А мне, судя по всему, надо называть вас дядей? – ласково прибавил он.
В полной тишине в камине треснула и упала головешка, рассыпая сноп ярко-красных искр. Несколько долгих минут Боурн молчал, Кидд даже решил, что он не расслышал его последних слов, но тут Боурн произнес:
– Да, можешь называть.
– Проходи, дорогая, садись рядом с нами, – сказал дядя после того, как прошло первое волнение и было выпито в честь встречи виски. Женщина подошла ближе и села рядом с мужем.
– Я хочу поведать тебе о тех девяти годах моей жизни, Томас, нет, Том. Отсюда до Гилдфорда очень далеко, поэтому не спеши торопиться с выводами, пока не выслушаешь мой рассказ. Я не собираюсь тебе лгать. Семь, нет, восемь лет тому назад я был несчастным человеком. Можно даже сказать, что я совсем отчаялся. Жизнь потеряла для меня всякий смысл, один за другим проходили годы моей жизни, бессмысленно и мучительно. Хотя я начал торговать, но только ради того, чтобы чем-то заняться. Мы с Недом Гилманом вели общее дело, он был честным человеком. Я убедил его рассказать всем, что меня задрал медведь, чтобы я мог начать новую жизнь, а он получал взамен наше дело. Мы ударили по рукам. И я получил то, что хотел.
– Да, но вы отдали в чужие руки свое дело.
– Да, отдал. Но как он мучился из-за этого, – лицо дяди сморщилось. – Когда он вернулся один и объявил себя владельцем дела, люди не поверили ему, считали все выдумкой, что он на самом деле убил и зарыл меня, чтобы захватить бизнес в свои руки.
Кидд вспомнил, с какой неприязнью люди реагировали на его расспросы, и все понял.
– Вы собираетесь остаться здесь навсегда? – спросил он дядю.
Это был далекий, очень далекий и глухой край, в отличие от Англии, где было так много милого сердцу англичанина: старинные соборы и мощеные дороги, кладбища, похоронные церемонии и отпевание. Что из всего английского было присуще этой малообжитой стране?
– Том, вы не знаете этой страны, вы никогда не жили тут. Край очень суровый, верно, но порой у вас щемит сердце при взгляде на него, он прекрасен, потому что так суров. – Внезапно Мэтью вскочил на ноги: – Ступай за мной.
Он распахнул двери и вышел на крыльцо в сгущавшихся сумерках. Солнце заходило, отбрасывая на землю лилово-серые тени, легкий туман дымился над водной гладью, вокруг царил безмятежный покой, составляющий одну из самых притягательных и вечных тайн природы.
– Видишь? Эта страна настолько громадна, что мы даже не знаем, где ее конец. Новая, невозделанная, открытая для всех. Запад и север ждут своего часа, на протяжении сотен миль нигде не видно следов рук человеческих. Но мне как раз по душе больше всего именно это: жить в мире и покое. Здесь мое сердце, Том. Здесь можно жить так, как заповедовал жить людям Бог.
Перед тем как задать вопрос, Кидд долго смотрел на воодушевленное лицо дяди:
– А на что вы живете? Резьбой по дереву? Взглянув прямо в лицо Тому, Мэтью тихо, но твердо сказал:
– Признаюсь тебе, я беден. Но только представь себе, какими богатствами я здесь владею. Все мое время принадлежит мне. И эта земля тоже моя. Я построил дома так, как мне хотелось. Верно, я вырезаю. Зимой много свободного времени. Поверь, нет ничего лучше, чем создавать что-либо своими собственными руками. – Он усмехнулся: – Ты заметил клушиц. Я и не надеялся встретить здесь кого-нибудь из Гилдфорда. Однако резьба приносит мне достаточно для того, чтобы сводить концы с концами.
Он приоткрыл двери в примыкавший к хижине сарай. Том заметил стоящие в полумраке вырезанные из дерева фигуры. Здесь были грифоны, сирены, серьезные ольдермены, а также украшенные резьбой панели. Пахло свежеструганными опилками и смолой.
– На верфях начинается горячая пора. Теперь ой как пригодится всем моя зимняя работа.
Они вернулись в хижину. Внутри, чадя, уже горела лампа с ворванью. Тени прыгали по стенам и густо чернели по углам комнаты; приятно пахло мясным пирогом и картошкой.
– Теперь, дружище, не расскажешь ли ты мне о том, что произошло за это время в Гилдфорде и у нас в семье?
Кидд сообщил английские новости, а также о произошедших во время начавшейся большой войны с Францией переменах, рассказал и о школе, которую, не побоявшись, открыл его отец, о прибавлениях в их многочисленном семействе. В одном месте Том запнулся, в воздухе повисла тишина, затем он осторожно спросил:
– Мне говорили о каком-то недоразумении между вами и отцом. Неужели вы до сих пор сохранили неприязнь?
В ответ дядя громко расхохотался:
– Сначала я страшно рассердился, но, когда узнал, что она вышла замуж за другого, все простил. Впрочем, не стоит начинать письмо обо мне, сообщая именно об этом.
Вечер удался как нельзя лучше. Коллин принесла полный кувшин с вином, настоянным на голубике. Под воздействием выпитого под крышей хижины еще долго раздавались истории о минувшем, о далеком и в то же время близком прошлом.
– Итак, вы ничуть не жалеете о вашем выборе?
– Нисколько не жалею! – рука дяди крепко обхватила руку его жены. – В Галифаксе мне никогда не позволили бы ввести в общество женщину-ирландку, как бы я ни пытался. Здесь же мы живем в полном согласии, как муж с женой, и здесь мы останемся навсегда.
Огонь в камине весело трещал, то вспыхивая ярким пламенем, то тускнея, время летело, пока в камине не остались одни тлеющие угольки. Кидд зевнул.
– Как жаль, завтра мне уже надо возвращаться на корабль, – сказал он, не скрывая своего огорчения.
Его дядя ничего не ответил. Он сидел, уставившись в огонь, потом вздохнул:
– Мне кажется, перед тобой стоит нелегкая задача, мой мальчик.
– Задача?
– Вот именно, сэр. Пораскинь мозгами, ты видел меня живым и здоровым. Теперь надо решать, что говорить отцу. Все знают, что я погиб в схватке с медведем.
Как ты намерен поступить: сохранить мою тайну, как она есть, или пожалеть отца и сообщить ему, что я жив?
– Мне… мне надо все обдумать, – с трудом выдавил Том.
По губам дяди скользнула улыбка:
– Уверен, что ты выберешь правильный путь. – Он посмотрел на племянника долгим любящим взглядом. – Подожди меня, – сказал дядя и вышел.
