– Вот! – воскликнул тон с внезапно вспыхнувшим энтузиазмом. – Обучение в коллегии! Я говорил с аббатом, и…
– Да? – спросил молодой священник.
– Хотя мы не сошлись во мнениях по некоторым вопросам, я его понимаю. Надеюсь, обмен учащимися поможет наладить отношения. Конечно, мы выделим вам стипендию, и я уверен, что аббат сможет извлечь из этого пользу.
Брат Корноэр наклонил голову, но ничего не сказал.
– Ну же! – Ученый рассмеялся. – Или предложение тебя не радует, брат?
– Конечно, это лестно. Однако подобные вопросы решаю не я.
– Понимаю. Но мне и в голову не придет обсуждать данную идею с аббатом, если она тебе не по душе.
Брат Корноэр помедлил.
– Мое призвание – религия, – сказал он наконец, – то есть жизнь, проведенная в молитвах. Мы считаем нашу работу тоже своего рода молитвой. А это… – он указал на динамо-машину, – мне кажется, это скорее игра. Тем не менее, если дом Пауло меня отправит…
– …То ты с неохотой подчинишься, – кисло закончил ученый. – Уверен, я сумею убедить коллегию отправлять вашему аббату по крайней мере сотню золотых ханнеганов за каждый проведенный у нас год. Я… – Он умолк, вглядываясь в лица собравшихся. – Извините, я что-то не так сказал?
* * *
Спускаясь по лестнице, аббат остановился на полпути и посмотрел на несколько повернувшихся к нему ничего не выражающих лиц. Тон Таддео заметил аббата и дружелюбно кивнул:
– Мы как раз говорили о вас, святой отец. Если вы слышали, о чем речь, то, возможно, мне следует объяснить…
Дом Пауло покачал головой:
– В этом нет необходимости.
– Но я бы хотел обсудить…
– А можно позже? Я спешу.
– Разумеется, – ответил ученый.
– Я скоро вернусь.
Аббат снова поднялся по лестнице. В дворе его ждал отец Голт.
– Они уже слышали, господин? – мрачно спросил настоятель.
– Я не спрашивал, но уверен, что нет, – ответил дом Пауло. – Они там просто болтают о каких-то глупостях. О том, чтобы взять брата К. с собой в Тексаркану.
– Значит, точно не слышали.
– Да. Где он?
– В гостевом домике. Бредит. С ним врач.
– Сколько братьев знает, что он здесь?
– Человека четыре. Мы как раз служили мессу, когда он вошел в ворота.
– Передай этим четырем, чтобы молчали. Затем иди в подвал к нашим гостям. Будь с ними любезен, но ничего об этом не говори.
– Разве мы не должны им сообщить?
– Должны, разумеется. Только пусть сначала подготовятся к отъезду. Ты же знаешь: это их не остановит. Так что расскажем им в последнюю минуту, чтобы свести к минимуму конфуз. Та вещь с тобой?
– Нет, я оставил ее в гостевом домике, вместе с его бумагами.
– Я навещу его. А ты предупреди братьев и ступай к нашим гостям.
– Да, господин.
Аббат пошел к гостевому домику и у входа в комнату беженца столкнулся с братом-фармацевтом.
– Он выживет, брат?
– Не могу знать, господин. Дурное обращение, голод, воздействие стихий, лихорадка… Если Богу будет угодно…
– Я могу с ним поговорить?
– Ему это не повредит. Но он бредит.
Аббат вошел в комнату и тихо закрыл за собой дверь.
– Брат Кларет?
– Не надо, – простонал человек, лежавший на постели. – Ради Бога, не надо… Я рассказал все, что знаю. Я предал его. Оставьте меня… в покое.
Дом Пауло с жалостью посмотрел на секретаря покойного Марка Аполлона, бросил взгляд на его руки. Там, где когда-то были ногти, теперь гноились раны.
Аббат содрогнулся и отошел к столику, стоявшему у кровати. В небольшой стопке бумаг и личных вещей он быстро отыскал напечатанный документ, который беглец принес с собой с востока.
«ХАННЕГАН, Милостью Божией Монарх Тексарканы, Император Ларедо, Защитник веры, Доктор юриспруденций, Кланов кочевников Вождь и Верховный вакеро Равнин – привет ВСЕМ ЕПИСКОПАМ, СВЯЩЕННИКАМ И ПРЕЛАТАМ Церкви в пределах наших законных владений. БЕРЕГИТЕСЬ, ибо это ЗАКОН, а именно:
(1) Поскольку иноземный правитель, некий Бенедикт XXII, епископ Нового Рима с намерением установить незаконно власть над клиром этой страны попытался сначала поместить Церковь Тексарканы под интердикт, а затем – приостановить действие интердикта, тем самым внеся великое смятение в души верующих и вызвав небрежение делами духовными, Мы, единственный законный правитель над Церковью в этом государстве, действуя в согласии с советом епископов и духовенства, сим объявляем Нашим верным подданным о том, что вышеупомянутый епископ Бенедикт XXII – еретик, стяжатель, убийца, содомит и атеист, недостойный одобрения Святой Церкви на землях Нашего королевства, империи или протектората. Тот, кто служит ему, не служит Нам.
(2) Поэтому да будет известно, что и указ об интердикте, и указ, приостанавливающий его, сим ОТМЕНЯЮТСЯ, АННУЛИРУЮТСЯ, ОБЪЯВЛЯЮТСЯ НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНЫМИ И НЕ ИМЕЮЩИМИ ЗНАЧЕНИЯ, поскольку изначально были незаконными…
Далее эдикт предписывал провести лицензирование тексарканского духовенства, объявлял преступлением совершение таинств лицами без лицензии и ставил условием для получения лицензии клятву верности правителю. Документ завершали знак Ханнегана, а также подписи нескольких «епископов», имена которых аббату ничего не говорили.
Дом Пауло бросил бумагу на стол и сел рядом с кроватью. Беглец тяжело дышал, глядя в потолок.
– Брат Кларет? – позвал он негромко. – Брат…
* * *
Глаза ученого горели; он испытывал праведный восторг специалиста, который вторгается в область компетенции другого специалиста ради искоренения путаницы.
– Не буду спорить, – сказал он, отвечая на вопрос послушника. – Я действительно нашел здесь один источник, который, по-моему, заинтересует тона Махо. Конечно, я не историк…
– Тон Махо? Тот, который… э-э… пытается править Книгу Бытия? – сухо спросил отец Голт.
– Да… – Ученый умолк и удивленно взглянул на Голта.
– Ничего, – усмехнулся священник. – Многим из нас кажется, что Книга Бытия – в той или иной степени аллегория. Что вы нашли?
– Один до-Потопный фрагмент, в котором, насколько я понимаю, выдвигается весьма революционная концепция. Если я правильно его интерпретировал, то человек был создан лишь незадолго до гибели последней цивилизации.
– Что-о-о? Тогда откуда взялась цивилизация?
– Ее создали не люди, а предыдущая раса, вымершая во время Огненного Потопа.
– Но ведь Святое Писание повествует о событиях, произошедших за тысячи лет до Потопа!
