— Это что? Какое-то оружие?
— В доме ребенок! Какое оружие?! Это детский манеж. Но ты посмотри, что я придумала!
Я закрепила сеть, провела рукой по мягкой окантовке и активировала чары. С легким шорохом площадка для игр поднялась в воздух и зависла в метре от пола, мягко покачиваясь.
— Нравится? — с гордостью спросила. — Он, правда, еще… — Манеж внезапно закрутился, а затем с грохотом упал на пол. — …Не доработан, — закончила я, стараясь не смотреть на Мартина. — Наверное, переделаю его во что-нибудь другое. А Генриху куплю обычный. Так что за эксперимент?
— Хочу кое-что показать. Помнишь, ты просила открыться тебе? Позволить узнать, что творится у меня на душе.
— Ты готов раскрыть мне все свои тайны, а с ними и государственные? — недоверчиво спросила я. — Нет, спасибо. После этого я точно окажусь в подвалах СБ. Да и сон лучше поберечь.
— Это была ложь. Ментальное заклинание не приведет к тому, что ты будешь знать все, что знаю я. Оно работает иначе. Тебе откроются не воспоминания, а я сам, наверное, — Мартин беспомощно пожал плечами. — Хотя меня это всегда пугало гораздо больше. Обнажить свою душу, всю, без прикрас. Только теперь уже терять нечего.
— Походит на ловушку.
— Клянусь, нет! Это не займет много времени, к тому же твою собственную личность заклинание не затронет. Хотя тебе ведь нечего скрывать.
Я промолчала. Конечно, мне хотелось быть самым честным человеком, но стоило представить, что все мои желания, порывы, чувства доступны другому… и становилось неуютно. Муж заметил мои колебания.
— Это не только для того, чтобы вернуть тебя. Мне нужно самому… хоть раз довериться кому-то. Иначе я окончательно потеряюсь.
Мартин предлагал себя целиком и полностью. Прямо сейчас. Слишком соблазнительно, чтобы я могла удержаться и не заглянуть ему в душу.
— Что нужно сделать?
— Просто посмотри мне в глаза. Все остальное я сделаю сам.
Темно-карие радужки в полутьме мастерской казались черными. Под глазами залегли тени, морщинки в уголках стали еще заметнее. Мартин обычно немного щурился, не желая носить очки, но сейчас его глаза были широко распахнуты. Взгляд напряженный, тревожащий. Мне захотелось отвести свой взор, но отчего-то приблизилась еще плотнее…
Обрывки образов. Шаги на снегу. Теплая улыбка высокого мужчины. Старый скрипучий пол. Маленький мальчик — Петер. Красивая светловолосая женщина у окна. Не я. Другая. Но и я здесь есть — улыбающаяся, тянущаяся за поцелуем. Тот самый день у озера. Подвал. Опять Петер, уже взрослый. Петер с разорванной грудью в луже крови. Ряды свинцовых гробов в коридоре больницы. Пустая спальня с осколками артефактов под ногами. Кровь на кружевном платке с инициалами. Моими инициалами.
Меня выкидывает.
Обрывки звуков. Чей-то грудной смех. Капли воды. Тихий вздох, полный страсти. Стук трости. Голос, порывистый и звонкий. Мой. Много голосов, разных, перебивающих друг друга, презрительных, испуганных, ласковых, гневных.
— Это место как раз по тебе, Мартин.
— Люблю…
— Мне не нужно твое одобрение!
— Если эпидемия начнется, в этот раз…
Снова резко выдергивает и несет дальше. Ощущения и запахи. Боль в плече. Привкус железа во рту. Запах машинного масла. Тяжесть и мягкость женского тела, прикосновение влажных губ к шее, груди. Прижавшиеся к бедрам длинные ноги…
Передо мной закрывается еще одна дверь. И будто даже щелкают по носу. Лишь в последний момент я успеваю ощутить неприятный сладковатый запах. Так пахнет смерть.
Обрывки мыслей и чувств. Они обрушиваются на меня вместе. Много страха. Давно уже выцветшего и совсем свежего. Не думала, что Мартин умеет бояться. Черная ненависть, расцветшая будто цветок, в средоточии которого неутолимая жажда смерти. Месть. Ревность. Сожаление.
Сияние прорывается сквозь пелену тьмы. В отражении карих глаз я снова гляжу на свое лицо. Растерянное, изможденное. Красивое как никогда. Так выглядит любовь.
Мое лицо теряет четкость, размывается. И исчезает.
Когда тает свет, пропадает и тьма. Остается свинцово-серое небо и такая же земля. Когда исчезают любовь и ненависть, питающие душу, остается одиночество.
Когда ментальная связь оборвалась, я тут же вскочила. Сердце колотилось как безумное. Мартин, напротив, скорчился, прижимая руки к груди. Поднял залитое слезами лицо.
— Ты здесь. Здесь… — Он хрипло и надсадно засмеялся. — Нет ничего хуже, чем встреча с самим собой. Я действительно чудовище. Жалкое, не заслуживающее счастья.
Все пошло не так. Заклинание и правда показало мне его душу. Место, в котором так легко заблудиться и потерять себя. Зеркальный лабиринт. Из искаженного, где-то потускневшего, где-то оскалившегося острыми осколками стекла…
И я отражалась в этих зеркалах, вспыхивая в них цветными бликами. Как и Мартин тоже отражался во мне, был уже моей частью. Навсегда, чтобы я ни делала. Не нужно было заклинаний, чтобы понять это.
Когда-то я выбрала судьбу идти рядом с этим человеком. Стать ему спутницей по дороге жизни. Мне хотелось быть равной, а не ведомой. Но то, что он предлагал на самом деле… Была ли я к этому готова? Способна ли была позволить ему не только изменить меня, отразиться во мне?
Мы оба оказались не готовы к правде, о которой, впрочем, давно догадывались. Он не сможет без меня. А я… Никогда не сумею по-настоящему сиять без него.
Поэтому я опустилась рядом и прижалась так крепко, как могла. Чувствуя, как расслабляются напряженные мышцы, как уходит из тела дрожь.
— Ты прекрасен. И заслуживаешь счастья. Не знаю, почему ты так уверен, что оно зависит от меня. Но… я тоже не хочу отпускать тебя. Поэтому давай попробуем.
Мы долго стояли, просто обнявшись. Наши тела соскучились друг по другу, но еще больше соскучились души. Когда мы встретились, я была просто студенткой, думающей лишь о карьере, а он главой СБ, которому совсем не нужны были серьезные отношения. Как много изменилось за это время! Как сильно изменились мы…
Мартин Шефнер. Самый молодой канцлер в истории Грейдора. Хитроумный менталист, блистательный политик. Человек, способный победить демона.
София Шефнер. Чародейка, приближенная к императору. Мастер артефакторики, наследница славного рода чародеев, бесстрашный экспериментатор и талантливейший изобретатель.
И в то же время мы были просто мужчиной и женщиной.
У мужчины седые виски и горькие складки у рта. Морщинки от улыбок и внимательные, полные интереса к жизни карие глаза. Он умел быть понимающим и мягким, но чаще с трудом сдерживал свой властный и собственнический характер. А еще он был папой чудесного мальчика и мужем самой невыносимой женщины на свете. И самой прекрасной, конечно же.
Эта женщина совсем не считала себя прекрасной. Но и невыносимой, конечно, тоже. Глаза ее были серыми, улыбки — редкими, а на ладонях постоянно появлялись мозоли и царапины. Упрямая, легко увлекающаяся и так же легко разочаровывающаяся. Она была матерью чудесного мальчика и женой самого невыносимого мужчины на свете. И самого достойного. А как же иначе?
