Шмыгнула носом и удивленно на него посмотрела. Он что, подумал, что я ревную? Да, я была не очень рада видеть Линду Келлер в лазарете, но устраивать из-за этого представление не стала бы.
— Нет? — нахмурился муж, вглядываясь в мое лицо. — Так дело не в этом? Только не говори, что ты хотела увидеть фрау Мориц. И ты оставила дома все свои артефакты. Это встревожило меня больше, чем уничтожение чар на автомобиле.
— И все-то ты знаешь, — проворчала, оторвав ото лба начавшую подтаивать говядину. Пощупала шишку и скривилась. След останется.
Кати молча забрала кусок мяса, неодобрительно посмотрела на Мартина, затем еще более осуждающе на меня и вышла.
— Я ни в чем не виновата, — на всякий случай пояснила мужу. — Никакого побега не было. Желай я уйти, обставила бы все более ловко. И не думай, что твоя странная коллекция в шкатулке сможет тебе помочь.
— Тогда в чем дело? Ты ведь испугалась меня, когда увидела…
В теплой кухне, так знакомо пахнущей выпечкой Кати, говорить было как будто безопаснее и проще, чем в доме Шефнеров.
— А ты себя видел? Любой бы испугался. Такое выражение лица, как у тебя было, нужно оставлять на работе, а не демонстрировать своей нежной и чувствительной супруге.
— Если бы у меня была нежная и чувствительная супруга, то и разговор был бы другой, — пожал плечами Мартин. — Но ты… ты никогда не боялась меня. Смущалась, злилась, игнорировала, но не боялась.
Тут Шефнер мне льстил. Конечно, при нашем знакомстве я не тряслась при его появлении — так, слегка опасалась.
— Это был не страх, — глухо ответила. — Не только он, по крайней мере. Я растеряна и рассержена. И мне совершенно не понятно, что с этим делать.
— Просто расскажи, и мы во всем разберемся. Обещаю, что приму все спокойно и не буду больше… выходить из себя.
— Не обещай того, чего не знаешь.
Из кармана юбки я извлекла на свет бутылек. На его дне одиноко лежала последняя пилюля. Еще немного, и у меня не было бы доказательств вмешательства.
— Кто-то подменил противозачаточное средство на витамины. И приложил для этого много сил и времени.
— Ты решила, что это сделал я?
На лице Мартина появилось праведное возмущение, на мой взгляд, немного наигранное. Но сейчас было не лучшее время и место, чтобы добиваться правды. Да и я слишком устала для этого.
— Кто бы ни подменил таблетки, но нести ответственность за последствия придется нам обоим, — мягко сказала. — Ты рад?
Он открыл рот, чтобы ответить, и замер. Не у меня одной возникли сложности с осознанием ситуации.
— Уверена? — спросил спустя почти вечность.
Я кивнула, ожидая, когда же муж выразит свое отношение к новости. Но реакция была разочаровывающе скупой.
— Значит, ты в положении. Хорошо. Поехали домой, — сказал Мартин и поднялся, глядя куда угодно, но не на меня.
И это все? А как же восторг и трепет перед чудом появления новой жизни? Волнение перед новыми обязательствами, ну или хотя бы опасение за наше с ним будущее? «Хорошо». Словно я сообщила, что купила новое платье или надумала поменять шторы в гостиной.
По пути домой Мартин захотел обсудить со мной тренировку с Рихтером, будто это было сейчас единственной интересной темой для разговора. Особенно его интересовал Бертольд Келлер.
— Способный малый. И умеет думать головой. Он легко построит себе карьеру в СБ, — одобрительно заметил муж после того, как я поделилась впечатлением о юном боевом маге.
— А он этого хочет? — фыркнула я. — Не дави на ребенка, как ты любишь.
Стоило мне произнести слово «ребенок», как супруг вновь резко сменил тему, решив выспросить уже о последней встрече с Петером. Но я не была настроена на отвлеченные разговоры, и вскоре беседа угасла. До дома мы доехали в гнетущем молчании.
Мартин Шефнер
Мартин открыл перед женой дверцу автомобиля, опередив водителя, и подал ей руку. Она тяжело оперлась на нее, но тут же отстранилась. Упрямица… Еще в доме фрау Кати Мориц он заметил, что Софи немного прихрамывает, хоть и пытается это скрыть. А ведь он не раз ей говорил, что Рихтер безответственен и едва ли способен позаботиться сам о себе, не говоря уже о своей ученице.
Но теперь тренировкам придет конец. И о работе в университете не может быть речи. Понимает ли Софи это? Мартин украдкой скользнул взглядом по усталому лицу чародейки и не нашел на нем ответа.
— Я позвоню целителю.
— Зачем это? — рассеянно спросила жена. Поднимаясь по крыльцу, она приняла помощь, крепко вцепившись в его ладонь.
— Если ничего не сделать, то с синяком будешь ходить еще неделю. Да и голова у тебя, наверное, болит.
Резонанс позволял менталисту чувствовать отголосок боли жены, но признаваться в этом сейчас было бы неосмотрительно.
— У меня большое искушение отказаться. Твой водитель так старательно пытался не смотреть на меня. Представляю, какой успех вызовет мое появление в обществе в таком виде!
Шутит — значит все не так уж плохо, решил про себя Мартин.
— Избиение жены — не худшее, что мне приписывали, — хмыкнул он. — И давай в этот раз обойдемся без эпатирования публики.
Выдержка у дворецкого была на порядок выше, чем у водителя. Он лишь моргнул, увидев прихрамывающую и держащуюся за лоб хозяйку, и тут же осведомился, подавать ли ужин.
— У меня совершенно нет аппетита, — отказалась она. — Я переоденусь и прилягу в спальне. Хочу немного отдохнуть в тишине до прихода доктора.
Намек был более чем ясен. Проводив жену до спальни, Мартин закрылся у себя в кабинете. Сначала он позвонил знакомому магу-целителю, а затем Линде.
— Тебе следовало мне сказать, когда я заходил в лазарет сегодня, — выдохнул в трубку вместо приветствия.
— Я дала слово твоей жене, — невозмутимо ответила Линда.
— Расскажи, что ты узнала.
— Не так много. Это не моя специализация. Но можешь не беспокоиться. Софи показалась мне абсолютно здоровой. Разве только…
— Что только? — напрягся Мартин.
— У нее довольно необычно ведет себя источник. Но ты как менталист, возможно, увидишь больше меня. Если, конечно, уже не заметил.
— Заметил, — коротко ответил он.
Положил трубку и откинулся в кресле. Значит, не показалось. В чем причина? Он не мог ощутить ментальное влияние… плода так рано. А будь дело только в чарах жены, то все изменения проявились бы раньше.
В этот момент Мартин почувствовал, как оглушительно бьется сердце, не собираясь успокаиваться. Он открыл нижний ящик стола, посмотрел на бутылку джина и тут же задвинул обратно. Ему нужна была ясная голова.
У него будет ребенок. Ребенок от любимой женщины. Менталист попробовал эту мысль на вкус, но так и не смог разобраться, чего в ней больше — горечи или сладости.
