Дядюшка радушен, мил, дом удобен, а в саду совсем скоро можно будет прогуливаться. Снег практически сошел, и теперь на улицу не выберешься без высоких резиновых сапог. Так что не беспокойся, что я стану бродить по всему городу — все же мне не десять лет, чтобы радоваться лужам. Про прочее упоминать не буду. Уверена, что моя матушка расскажет тебе не меньше. И не верь ей про салфетки. Моей вины тут нет.
Почему бы и тебе не рассказать о своей жизни? Ты ничего не написал о своих делах, как и о наших друзьях и знакомых. О многих я хочу спросить, но больше всего об одном путешественнике. Добрался ли он домой? Можешь злиться на меня за то, что я спрашиваю о другом мужчине, но ведь это человек, которому я многим обязана. В том числе и твоей жизнью.
Скучаю и по-прежнему безумно люблю, хотя порой и корю себя за это. Твоя немного отяжелевшая и обленившаяся душа.
P.S. У меня в мастерской в книжном шкафу стоит полное издание „Теории магии“ Ульгеса. Пришли мне, пожалуйста, третий том. И если что сам найдешь про источники, тоже.
P.P.S. „Брейгский вестник“ за 12 марта, третья страница, правая колонка. Что это за истории про неведомого зверя, светящегося красным в темноте? Надеюсь, совсем не то, о чем я думаю».
Следующее письмо от Мартина пришло через неделю. Мой драгоценный супруг все так же выражал беспокойство моим самочувствием и был удивительно нежен, но теперь в его послании появилась чуть большая легкость. Будто убедившись, что я не намереваюсь его игнорировать, он позволил себе немного расслабиться.
«…Я ужасный кроликовод, душа моя. Мне остается только признаться, что один из твоих экспериментальных кроликов оказался более прытким, чем я ожидал. Но он пойман и даже не отправлен на жаркое.
И если уж мы говорим о прытких кроликах… Да, твой наставник в столице. Наши пути почти не пересекаются, но он выглядит довольным жизнью и привычно сует свой нос куда не следует. Хотя, кажется, я нашел подходящую для этого зверька ловушку. Обещаю, он не пострадает.
Д.Г. жутко скрипит своей механической ногой. По-моему, он опять залил в нее машинное масло, хоть ты это и запрещала. Но сама знаешь, какой Д. упрямый. Твой любимчик Берт снова начал брать уроки у Р. и делает значительные успехи. Теперь я опасаюсь, что у меня из-под носа уведут хорошего специалиста, может быть, будущего преемника. Моя тетушка вполне здорова, как и твой дорогой дядя барон. Женитьба сказалась в лучшую сторону как на его самочувствии, так и на характере. Интересно, я тоже изменился? Думаю, да. Нервная система, конечно, постоянно на грани истощения, но зато выработалось ангельское терпение. Теперь самая ужасная выходка любого из подчиненных вызывает у меня лишь снисходительную усмешку. Тебя им не переплюнуть, любимая, по способности влипать в проблемы. Хотя, стоит отдать должное, выходишь ты из них самостоятельно и не менее блестяще.
Требуемую книгу я передал с курьером. Хотя попасть в твою мастерскую было непросто. Ты не только не отдала мне ключи от нее, но и не сняла защитные чары. Пришлось врать своим подчиненным, что это такое испытание на профпригодность.
P.S. В особой секретности нет смысла, но я не против, если ты будешь называть меня „М“. Как представляю, как соблазнительно ты тянешь „эм-м-м“… Скучаю как никогда, душа моя. По твоему голосу, по прикосновениям, по теплу твоего дыхания на своих губах».
В дополнение к книгам Мартин отправил свежие фрукты — большая редкость ранней весной даже для столицы. Это немного сгладило впечатление от смущающего тона письма. Как он умудрялся быть одновременно таким трогательно серьезным и насмешливо легкомысленным? Мужчина, писавший о своей любви так откровенно, и меня заставлял влюбляться в него заново.
Хотя подсознание играло со мной совсем не добрые шутки, подсовывая мне во сне… Рихтера.
Речная вода, пенящаяся и бурлящая где-то внизу, безуспешно пыталась коснуться моих оголенных стоп. Я задрала ноги, поджав их под себя, и откинулась назад. В теплые мужские объятия.
— Прости, мне не следовало целовать тебя. Не думал…
В этот раз я узнала мастера. И все же… все же не смогла, не захотела бежать. В этот раз.
— Не думал?..
— Не думал, что все это будет так по-настоящему. Что ты будешь настоящей. А не фантазией моего извращенного ума.
Слова алхимика вызывали тревогу, и я предпочла просто не думать о них.
— …а я вчера ела апельсины. Представь себе!
Здесь, в этом странном нереальном месте я разговаривала с повелителем стихий как со своим другом, а не наставником.
— Тебя балуют, — задумчиво отозвался Рихтер.
— Это плохо?
— Нет, замечательно. Я так не умею. Не так воспитан. Но и мне важно, чтобы у тебя все было хорошо. Ты ведь счастлива где ты сейчас?
— Насколько это возможно. В саду и правда очень красиво. Безумно хочется увидеть, как зацветут яблони.
Мысли текли вяло и лениво, и сосредоточиться на чем-либо было почти невозможно. Так хорошо, тепло и приятно…
— Софи, ты помнишь наш разговор перед тем, как я уехал?
— Мы тогда так и не встретились. Ты просто сбежал, не предупредив меня.
Ладони Рихтера болезненно сжались на моих плечах.
— Разве? — голос его странно безэмоционален. — А что ты думаешь о нашей… связи?
— Я была не права тогда, втянув тебя в тот ритуал. Хорошо, что он не навредил нам обоим. Быть твоей ученицей… — Зевнула. Клонило в сон, хотя и так уже спала. — Это честь для меня.
— Ох, моя глупая маленькая чародейка! Хотя я тоже тот еще дурак. Мне нужно тебе признаться кое в чем. Ты будешь злиться, но даже если прогонишь, то в этот раз я не уйду. Правда в том, что…
Голос алхимика потонул в реве воды, и нас накрыло волной, утаскивая в пучину. Это мой сон. И я не хочу слышать то, что он может сказать. Потому что правда Корбина Рихтера скорее всего не менее болезненна, чем ложь Мартина Шефнера.
Глава 22
Несколько лет назад, Брейг. Корбин Рихтер
Горбатый мост, соединяющий улицу Гансара и Медную площадь, часто становился местом свиданий. Но эта встреча не планировалась ни одним из них. И все же Корбин не был удивлен, когда услышал за свой спиной голос менталиста.
— Любуешься рассветом?
Алхимик приветственно махнул рукой с зажатой в ней бутылкой вина, покачнулся и чуть не свалился с тонких кованых перил, на которых сидел. К счастью, Шефнер успел вовремя поймать его за шкирку.
— Ну и что ты творишь?! Иди домой, дурень, проспись.
— Мне в управление через пару часов… А ты чего так рано вскочил, Марти? Выслуживаешься перед начальством?
