Неизвестно, сколько она проспала, но казалось, что прошло лишь мгновение. Просыпаясь, Мораг уже знала, что ребенок не проронил ни звука. В комнате находился кто-то еще.
Она открыла глаза и увидела стоявшего рядом с кроватью Конора. Он смотрел на ребенка и улыбался. Мораг поднялась, положила руки на бедра и слегка поклонилась. Конор, продолжая улыбаться, смотрел на дитя, и его губы беззвучно прошептали: «Спасибо». Мораг почувствовала, что в ее присутствии больше не нуждаются, и направилась к двери. Закрывая ее за собой, она заглянула в комнату и увидела, что Конор сидит на кровати, наклонившись к сестре. Дектера уже не спала. Его голова лежала у нее на груди, а ее рука гладила его волосы.
На следующее утро Мораг пришла, чтобы позаботиться о младенце, но тот исчез. Дектера была в постели одна. Когда повитуха спросила, куда подевался ребенок, Дектера ответила: «Он в безопасности». На все расспросы она отвечала лишь утомленной улыбкой. Затем за спиной Мораг появился Конор и мягко, но настойчиво вывел ее из покоев. Когда она, запинаясь, выразила свое недоумение, он одним кивком головы дал понять, что вопрос не подлежит обсуждению.
3
Море выбросило меня на берег у стен Имейн Мачи через восемь лет после рождения Сетанты. Конор все еще был королем, а Дектера уже не жила в замке Суалдама. Хотя Суалдам и Дектера поженились после ее возвращения, теперь они редко виделись друг с другом. Наверное, река прошлого развела их по разным берегам, хотя никто толком не знал, что же тогда случилось в действительности. Дектера, может быть, и знала, но она хранила молчание.
А для меня жизнь начиналась заново. Я лежал на соломенном тюфяке, обессилевший, с трудом осознавая, где нахожусь. Моя голова была полна видений, часть из которых походила на реальные события, остальные же явно были кошмарами. Я вспоминал отца в окружении моих братьев.
Я звал их, но они только отворачивали равнодушные лица. Затем между нами появилась фигура одного из легионеров Тиберия, он принялся колоть их мечом, вонзая его в их беззащитные спины, а я мог лишь смотреть на это, не в силах даже пошевелиться.
Потом видения прекратились, туман в голове рассеялся и в образовавшуюся щель пролился медовый свет дня. Мне стало тепло и уютно. Даже не двигаясь, я знал, что лежу, укрытый звериными шкурами, раскинувшись на мягком соломенном тюфяке. Я почувствовал, что ужасно проголодался, и, хотя глаза мои все еще были закрыты, я ощущал, что кто-то движется рядом со мной.
Я надеялся, что этот «кто-то» не представляет опасности, поскольку сам я был совершенно беззащитным, при этом я рассчитывал, что «кто-то» окажется съедобным.
Я с трудом разлепил глаза и, с улыбкой глядя в потолок, некоторое время лежал неподвижно, наслаждаясь шумом дождя за окном. Я никогда еще не смотрел на потолок с таким уважением, осознавая, что это творение рук человека дарит мне тепло и уют. Наконец, вдоволь наглядевшись на это творение, я попытался перевернуться на бок и посмотреть по сторонам, но мышцы отказывались повиноваться, и попытка перевернуться не удалась. Тогда я сосредоточился на том, чтобы повернуть тело по частям, постепенно. Эти усилия оказались более успешными, хотя я ощущал сильную слабость и малейшее движение вызывало приступ тошноты.
Перед моим лицом появилась тонкая рука, откинувшая волосы с моего лба. От испуга мое сердце едва не остановилось, и, если бы не страшная слабость, я, наверное, подпрыгнул бы футов на десять и приземлился бы уже с обнаженным мечом, готовый ко всему. Однако, пребывая в весьма плачевном состоянии, я просто продолжал спокойно лежать. Тогда меня, вероятно, без труда могла бы прикончить пара новорожденных котят, а уж пытаться сопротивляться человеку казалось мне совершенно бессмысленной затеей.
Она наклонилась надо мной с молчаливой улыбкой и поправила одеяло. Темные волосы повисли прямо над моим лицом. Я ощутил запах ее кожи, смешанный с резким сладковатым ароматом очага и благоуханием свежеиспеченного хлеба. Женщина выпрямилась и посмотрела на меня. Наши взгляды встретились, и я пообещал себе, что обязательно поближе познакомлюсь с обладательницей этих темных лукавых глаз, когда буду чувствовать себя получше — лет этак через сто. Она улыбнулась и протянула мне кубок, и я с трудом сделал несколько глотков, проливая большую часть жидкости, не слишком приятной на вкус. Сделав еще пару глотков, я поперхнулся, и она забрала кубок, удовлетворенно хмыкнув. Потом она опустила мою голову на подушку, и почти сразу же в голове закружился то ли дым костра, то ли темные грозовые облака.
Следующие день и ночь пролетели очень быстро. Время от времени я просыпался и видел женщину, которая сидела подле меня или занималась своими делами рядом с моей постелью. Она приветствовала меня улыбкой, давала мне немного поесть, затем предлагала испить немного отвратительного пойла, после чего я снова засыпал. Какое-то время я спал крепким, здоровым сном, но потом приходили видения. Мне снились жестокие сражения, отвратительные оргии, яростные битвы и гнусные извращения в стиле Калигулы. Мое сознание переполняли кровавые сцены и звон клинков. Потом я просыпался, съедал предлагаемую мне пищу, пил горькое питье и на некоторое время погружался в спокойный сон, а потом его снова прерывали кошмарные видения.
На следующее утро я проснулся и сказал незнакомке, что чувствую себя лучше. Она не знала моего языка, однако смысл сказанного был достаточно ясен. Она больше не стала предлагать мне свой напиток (я подозреваю, что смысл применения этого лекарства состоял в том, чтобы продолжать давать его, пока больной не почувствует себя достаточно хорошо и наконец будет в состоянии сказать, что оно отвратительно и он не хочет его пить, при этом у него должно хватить сил настоять на своем). Мне так и не удалось узнать, что за травы она мне давала, но, похоже, они сделали свое дело. У меня было такое ощущение, словно по моему телу несколько раз прогнали стадо скота, а фурии высосали силу из моих мышц, тем не менее я снова обрел способность ясно мыслить и с радостью понял, что выздоравливаю.
Моя сиделка оценивала мое состояние по той реакции, которая возникала у меня, когда она ненароком касалась моего лица своими волосами или давала возможность заглянуть за вырез платья. Можете не сомневаться, такие диагностические приемы мне нравятся гораздо больше, чем когда мне приставляют к спине пиявок или бросают в лицо куриные потроха, что мне уже приходилось испытывать на собственной шкуре.
Она была высокой и привлекательной, двигалась очень легко и изящно. Ее платье было сшито из темно-зеленой шерстяной материи, а густые темные волосы женщина заплетала в тяжелую косу, спускавшуюся ниже талии. Возможно, все дело было в лекарстве, а может, в том, что я долго не был с женщиной, но вдруг мое тело стало наливаться горячей силой, начиная с пальцев ног. Я прекрасно знал, что ощутит моя ладонь, если положить ее туда, где заканчивалась темная коса, и что почувствую я, если прижму к себе сиделку так, чтобы наши тела слились в единое целое. Я почти осязал пальцами мягкие контуры ее платья, гибкие мышцы поясницы, сильные бедра, прижимающиеся ко мне, чувствовал запах ее кожи, вкус ее губ, я мог заглянуть в ее глаза и увидеть в них тайны ее сердца. Ощущение было настолько реальным, что я невольно содрогнулся. Согнув колено, я прикрылся, но она успела заметить мою реакцию.
