— А как же Эмер? — спросил я.
— Она никуда не денется, подождет моего возвращения.
— То, что она никуда не денется, я не сомневаюсь, но будет ли она все еще твоей, когда ты вернешься?
— Сейчас она принадлежит мне, а я — ей. Она понимает, почему я должен ее покинуть.
«В этом нет сомнений, — подумал я, — но она ведь такая красивая, богатая, и у нее такая улыбка, от которой даже у каменного столба возникают похотливые мысли. Вряд ли она станет испытывать недостаток в поклонниках, пока Кухулин будет отсутствовать. Если мне не удастся переключить свое внимание, я, скорее всего, мог бы стать одним из них». У меня вдруг возникло ощущение, что Кухулин может прочитать мои мысли по выражению моего лица.
— Следует ли мне предупреждать настойчивых ухажеров, что башмаки Кухулина уже за порогом?
Он снова улыбнулся — широкой счастливой улыбкой.
— Тебе нужно познакомиться с ней поближе, Лири. Ты ей понравишься, хотя, я думаю, ты вскоре поймешь, что она не нуждается в особой помощи — ни твоей, ни кого-либо другого. Она ничего и никого не боится.
Он не понял, какие чувства я испытывал. Больше сказать было нечего, и я, прощаясь, поднял руку. И тут Кухулин удивил меня. Он наклонился, взял меня за руку и потянул, заставляя встать. Я навис над ним, как скала, но он остался стоять на месте. У Кухулина не только отсутствовало чувство такта, но и представление о правилах поведения в обществе. Я сам должен был решать, как поступить, — то ли отступить назад и просто помахать рукой, то ли приблизиться и обнять его. Я выбрал последнее, и он на мгновение крепко прижался ко мне, прежде чем повернуться и уйти, ни разу не оглянувшись. Мне показалось, что он плачет, однако, скорее всего, он просто обдумывал предстоящий отъезд.
Я повернулся и увидел направлявшегося ко мне Конора, который выглядел взволнованным. Он сделал мне знак рукой, чтобы я шел к нему навстречу, а потом вдруг заговорил, не дожидаясь, пока мы окажемся на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы можно было что-то расслышать. Я ускорил шаг и успел уловить окончание фразы:
— …и смотри, чтобы он не совершил какую-нибудь глупость.
— Что я должен сделать?
Он уставился на меня с таким видом, словно я был слабоумным, хотя на самом деле я лишь немного туговат на ухо.
— Я же сказал: отвези Кухулина к Скиате.
Я проводил взглядом спину удаляющегося Кухулина.
— Но он мне сказал, что должен ехать один.
— Что он об этом знает? — раздраженно рявкнул Конор. — Он еще ребенок. Я не ожидаю, что ты останешься с ним, когда он доберется до места, и ты уложишь его в кроватку, но ты должен позаботиться о том, чтобы он добрался туда, не потерявшись в лесу, не свалившись с утеса, не став жертвой волков или коннотцев. Доставь его хотя бы до побережья, а потом можешь возвращаться. Ты все понял?
Я молча поспешил вслед за Кухулином.
20
Путешествие заняло две недели. По дороге мы останавливались в домах местных жителей, стучась в первые же двери, у которых нас заставал закат. Оуэн часто говорил мне, что жители Ольстера считают гостеприимство более священным, чем обычаи, относящиеся к браку и правам собственности, но (что неудивительно) я ему не верил. К счастью, оказалось, что я ошибался. Вместо того чтобы отправить нас подальше, сопроводив парой стрел для придания нужной резвости, как это было бы, скажем, в Карфагене или Тоскане, нас встречали с удивительным радушием. Правда, иногда дома оказывались пустыми, но на крыльце всегда можно было найти хлеб и пиво, предназначенные для голодных путников. В обитаемых домах мы чувствовали себя давно потерянными и вновь обретенными детьми, и мне не раз вспоминалось, что ольстерцы называют свою страну «землей дружелюбных людей». Казалось, что все пространство от Имейн Мачи до острова Скиаты заселено этими рыжеволосыми галло-римлянами. Возможно, Кухулин уже знал их обычаи, но мне ничего об этом не рассказывал. Что касается женщин, эта тема его вообще не интересовала, поскольку у него уже была Эмер.
Оуэн рассердился, узнав о том, что Кухулин собрался в путь, да еще и берет с собой меня, позабыв о нем. Кипя от ярости, он обратился прямо к Конору, но тот попросил его не тратить королевское время понапрасну. Оуэн не стал настаивать и удовлетворился тем, что сообщил мне все, что он думает о Скиате, ее острове и обо всем том, что мы, возможно, встретим в пути. К тому моменту, когда мы с Кухулином покидали Имейн Мачу, я превратился, благодаря усилиям Оуэна, пожалуй, в самого информированного возницу в мире.
К утру мы добрались до вершины скалы. Жаркие лучи солнца уже подсушили росистую траву и согревали мне спину. Внизу волны лениво накатывались на берег, разбиваясь о скалы клочьями белой пены, летевшими вверх, прямо к нашим ногам. На расстоянии полета стрелы над морем возвышался темный остров Скиаты, напоминавший по форме гигантский башмак, к заднику которого мы сейчас и приближались. В верхней его точке располагалась огромная каменная крепость, господствующая над океанскими просторами, защищенная с трех сторон морем. Попасть в нее можно было только со стороны холма, на который мы сейчас смотрели. Подкрасться к ней незаметно было совершенно невозможно, так же, как и атаковать ее, если только нападающие не могли летать или же готовы были идти на любые потери. Местные жители говорили (а Оуэн, узнав, что я сюда еду, бесконечно это повторял), что крепость Скиаты была последним укреплением фоморианцев в Ирландии, прежде чем их в конце концов не сбросили в воду после битвы у Мойтиры, когда из-за моря вернулся великий бог Луг и привел народ Туата Де Дананн к победе.
Это был тот самый Луг, с которым у Дектеры состоялось свидание в день ее свадьбы, впрочем, возможно, его и не было — в зависимости от вашего мнения по этому поводу. Туата были его подданными, как и воинственные нимфы, и прочий подобный им народец. Что касается фомор, то, похоже, они относились к отвратительного вида земноводным демонам, напоминающим помесь осьминога и минотавра, причем у них полностью отсутствовало понятие о личной гигиене. Кстати, мне однажды довелось служить под началом центуриона, происходившего, как он утверждал, из этого племени.
Однако если фоморы действительно владели островом Скиаты, то, как мне казалось, они могли покинуть его лишь по своей воле или же в результате предательства, или применения магии, поскольку в других случаях нападение на остров не могло оказаться успешным. Я уж точно не последовал бы за королем, отдавшим приказ своим воинам взять подобное укрепление, даже если бы там засели фоморы. Умереть со славой — это одно, но умереть бессмысленно — это совсем другое. А ведь атака острова Скиаты была бы ничем иным, как самоубийством с применением шумовых эффектов.
Пока мы с Кухулином стояли на краю скалы, изучая остров, позади нас раздались звуки чьих-то шагов. Мы повернулись и увидели, что к нам приближается высокий рыжеволосый юноша, вооруженный боевым клинком, причем выглядел он как человек, способный им орудовать. Моя рука уже легла на рукоять меча, но тут я ощутил, что Кухулин прикоснулся к ней, останавливая меня. Он подошел к незнакомцу и приветствовал его.
