— Мы не дети.
«Дети, дети», — подумал я, просто не такие, какими я раньше представлял детей. Я улыбнулся.
— Извините, пожалуйста, простите меня. Мне прекрасно известны храбрость и другие достоинства Отряда Юнцов. — На лице Мордаха появилось довольное выражение. — Здесь весь ваш отряд?
Он показал на мальчиков, столпившихся за его спиной. Их было человек пятьдесят.
— Остальные примерно в получасе езды отсюда. Мы разделились — так легче оставаться незамеченными.
Я согласно кивнул. В этот момент я заметил большую группу мальчишек, появившуюся из-за небольшого леска, который находился приблизительно в миле от нас.
— Вон они!
Вскоре основная часть Отряда уже присоединилась к нам. Всего их оказалось, наверное, человек триста. В основном это были сыновья королей — в Ольстере король был кем-то вроде вождя, поэтому Конора называли Великим королем. Среди них также были мальчики более низкого происхождения, по различным причинам им позволили присоединиться к Отряду. Все они были хорошо обучены, вооружены до зубов и рвались в бой. И все были немыслимо юными. Они не подчинялись никому, кроме своего наставника, а он в этот момент, вне всякого сомнения, валялся в постели, корчась от боли. Похоже, в качестве своего предводителя они выбрали Мордаха. Пытаться убедить их вернуться домой было бессмысленно, поэтому я начал раздумывать, как их лучше всего использовать.
— Я предлагаю вам рассредоточиться среди камней на нашей стороне Ирард Куплен. Если коннотцы еще не попытались это сделать, то, рано или поздно, они обязательно нападут на Кухулина с тыла. — Я не видел смысла рассказывать им о Луге, ведь от его присутствия опасность не уменьшалась. — Если они появятся, нашпигуйте их стрелами.
Мордах немного подумал и решил, что мое предложение вполне здравое.
— Хорошо, — согласился он. — Мы последуем за тобой в Ирард Куилен и будем защищать вас с Кухулином от неожиданностей. Позовешь нас, если мы понадобимся на другой стороне Прохода.
Я улыбнулся.
— Можешь не сомневаться.
Мы выступили в направлении Ирард Куилен. Я был вполне доволен собой — мой план казался неплохим. Осталось лишь его осуществить, и, возможно, это позволило бы ребятам остаться в живых.
Да, так могло бы произойти.
Мы почти добрались до Прохода, когда услышали за спиной топот копыт, грохочущих по высохшей земле. Коннотцы все-таки решились взять Кухулина в клещи. Мы оказались на открытом пространстве, и укрыться было негде. Я смотрел с пологого склона на несущиеся на нас колесницы, которые уже были настолько близко, что можно было рассмотреть, в какой они покрашены цвет, и подсчитать головы, покачивающиеся над бортами, и я понял, что нам конец. Я повернулся к Мордаху, чувствуя, что должен взять командование на себя, и закричал: «Бегите!» Он не послушался и схватил меня за руку, другой рукой вынимая из ножен меч. Он ударил им плашмя по спине Серого. Лошадь, испуганно заржав, поскакала в сторону Ирард Куилен. Мордах увлек меня за собой.
— Бери половину людей и все бегите к камням! Мы их задержим! — крикнул он.
Мордах не стал дожидаться моих возражений. Махнув рукой, он подал Отряду сигнал разделиться. Половина ребят повернулись и побежали в направлении камней, остальные развернулись лицом к приближающимся колесницам, а я остался как дурак стоять посередине. Мордах отчаянно подавал мне знаки, чтобы я бежал к камням вместе с остальными мальчишками. Я очнулся и опрометью бросился за ними.
Добежав до первой гряды валунов, я обернулся, чтобы посмотреть, что происходит сзади.
Мордах выстроил своих ребят тремя параллельными квадратами. Обычно так делают римляне. Они стояли, ощетинившись выставленными вперед копьями, ожидая приближения издававших дикие вопли коннотцев.
Я взобрался на камень и уже оттуда увидел, как первые колесницы врезались в передние ряды Отряда Юнцов. Их копья заставили многих лошадей свалиться на землю. В результате стоявшие в колесницах воины вылетели из повозок, и стоявшие в задних рядах мальчики легко с ними расправились. Я увидел, как Мордах нырнул под клинок, рассекший воздух на уровне его плеча. Он тут же ударил своим мечом по колеснице, которая проносилась по флангу каре. Лошадь остановилась как вкопанная, и возницу выбросило на землю, где он остался неподвижно лежать. Мордах собрал своих ребят, они перегруппировались и вновь встали плотными рядами. Мордах повернулся к ним, махнул над головой мечом, и они бросились в атаку на коннотских пехотинцев, подоспевших, чтобы поддержать свои колесницы. Обе группы с грохотом столкнулись, издавая металлический скрежет. В первый момент преимущество было на стороне Отряда Юнцов, но коннотцы все прибывали, и вскоре стало ясно, что Мордаху спастись не удастся. Один раз я успел заметить его светлые волосы, когда он подпрыгнул вверх и, держа меч двумя руками, обрушил его на противника, но потом потерял его из вида в хаосе боя. Земля была завалена телами убитых коннотцев, однако их было слишком много. На короткое время в гуще схватки образовался просвет, и я увидел окруженного врагами Мордаха, который стоял, опустившись на одно колено, спиной к спине с другим мальчиком. Под многочисленными ударами он упал на землю, затем все снова заполнилось телами и сверкающими мечами, и больше я его не видел. Бой закончился внезапно. Из Отряда Юнцов не осталось никого, кто еще мог стоять на ногах. Мы смотрели, как коннотцы бродили по полю, добивая раненых. Я шагнул вперед, не в силах оставаться на месте, ухватился за рукоятку меча, но чья-то маленькая рука схватила меня за руку. Я повернулся и увидел серьезное детское лицо. Передо мной стоял с обнаженным мечом мальчик со сломанным плечом с острова Скиаты.
— Они знали, за что сражаются. Они погибли за Ольстер. Не пытайся им помочь, за это придется заплатить смертью Кухулина.
Я несколько мгновений стоял в нерешительности, а потом понял, что все равно сражавшиеся мальчики были мертвы. Я вытащил меч и стал ждать.
Коннотцы перегруппировались. Их было больше, чем нас, но ненамного. Они не стали нападать, поскольку в этом не было нужды; им необходимо было перевязать раненых и дождаться подкрепления.
Часом позже прибыли их товарищи. К этому времени мое войско выбрало нового предводителя, он разделил группу пополам, используя ту же тактику, которую применил Мордах. Тех, кто собрался вокруг нового командира, было совсем мало. Он отсалютовал нам, а потом повернулся, готовясь встретить вражескую атаку. Когда коннотцы выдвинулись в нашу сторону, он со своим отрядом бросился им навстречу. Две волны столкнулись и разбились на отдельные группы сражавшихся — по двое или один на один. Я смотрел, как наши мальчишки один за другим падают на землю, и мне казалось, что мое сердце сейчас разорвется. Я знал: когда настанет наша очередь, я буду драться с коннотцами до тех пор, пока все они не будут перебиты или пока не погибну сам.
Когда бой закончился, уже наступили сумерки. Оставшиеся со мной мальчики понимали, что на рассвете последует решающая атака. Они сидели среди камней, разговаривали о чем-то вполголоса и затачивали оружие. Я сидел в стороне, не находя в себе сил к ним присоединиться. Мне было ясно, что нужно помочь им укрепить свою решимость, а еще лучше было бы попытаться их спасти, но вместо этого они спокойно сидели и обсуждали предстоящий бой, а я не мог ничего сделать, кроме как жалеть себя и проклинать свою бесполезность. В ту ночь мне казалось более важным не подвести этих ребят, чем спастись. Единственный раз в жизни я поборол инстинкт самосохранения и думал лишь о том, чтобы достойно умереть.
