Бурчанье стихло, когда начали работать. Тимур не уволился,
как грозил, но пару раз ехидно заметил, что проститутки тоже оправдывают свою
профессию и не видят в ней ничего особенного, тем более постыдного. Педантичный
Роман, к моему удивлению и удовольствию, ответил, что проституцию уже
легализовали в большинстве стран мира, за исключением Северной Кореи и Ирана, а
это не те страны, на которые стоит равняться. В Госдуме закон о легализации
принят в двух чтениях, а после поправок примут и в третьем.
Корневицкий исправно переводил деньги на счет моей фирмы.
Полгода мы еще тряслись, что передумает, ублажали тридэшными мультиками, но
деньги поступали регулярно, и мы успокоились. Еще позволил закупить любое
нужное оборудование, счета должны отправлять в его бухгалтерию, как и прочие
расходы, по аренде помещений, на взятки или что-то еще непредвиденное.
Теперь у меня под фирму половина довольно большого отдельно
стоящего здания, сотрудников вчетверо больше, а Тимур и Роман — исполнительные
директора. Вообще вся моя старая проверенная группа — директора: креативные, по
дизайну, по отладке ядра, по безопасности, везде по всем главным участкам
огромного поля, из которого теперь состоит современная байма.
Когда на другой день я с утра прибыл в офис, Тимур уже
перепроверял камеры слежения, хотя от них, понятно, толку не больше, чем от
копий и стрел в эпоху высоких технологий.
— Рисунки могут воровать прямо с экранов, — сказал
я. — Значит, надо исключить возможность проносить фотокамеры. Но они
теперь могут быть размером с маковое зернышко! Никакие металлодетекторы не
уловят.
— Тогда что, раздевать всех?
Я сказал зло:
— А почему нет? Купим всем красивую удобную одежду.
Приходя на работу, переодеваются в нашу. Так, кстати, делается на большинстве
производств, связанных с высокими технологиями.
— Там потому, — уточнил Тимур, — чтобы грязь
не заносили… Впрочем, это не слишком большое неудобство. Только надо, чтобы
раздевались и складывали одежду в шкафчик в одном помещении, а надевали спецуху
в другом. А то кто помешает переложить фотоаппарат?
— Верно, — одобрил я. — А проходили по узкому
коридору голенькими. Под просмотром. Настрой фильтры так, чтобы замечали
все-все инородное! Фотоаппарат можно и под ногтем пронести.
— Сделаю, — сказал он с облегчением. —
Конечно, буду искать и другие утечки.
— Даже их возможность ищи, — сказал я
строго. — Человек — такое говно, обязательно придумает, как напакостить. К
сожалению, мы не можем мысли читать.
— К сожалению, — согласился Тимур, потом
сказал: — А может, к счастью. Я не хочу знать, что ты сказал мысленно о
моей работе, когда я доложил об утечке!
— Пережил бы, — буркнул я. — зато никаких
утечек.
Он вздохнул:
— Нет, лучше замки покрепче, сигнализацию, стальные
двери и злую собаку, чем чтение мыслей!
За спиной хлопнула дверь, появилась Алёна. За эти годы из
рослой голенастой девицы превратилась в фактурную девушку, яркую и заметную,
хоть и не в моем вкусе: рослая и спортивная, ходит все в тех же солдатских
ботинках, из-за чего шагает широко, по-мужски, уверенно и напористо. И вообще
слишком самостоятельная, а нам всем нужно, чтобы женщина была глупее и слабее,
иначе какой к черту комфорт?
Она охнула:
— Что в лесу такое громадное сдохло? Шеф раньше меня
пришел!
Я буркнул:
— Забыла, как работала на полставки и приходила вообще
после обеда?
Она лучезарно улыбнулась:
— Я была студенткой, которую вы никак не решались
обольстить, а теперь я молодой специалист!
— Специалиста тем более не решаюсь, — ответил я с
долей язвительности и выразительно посмотрел на ее солдатские ботинки.
Дверь хлопала все чаще, большой зал, разделенный тонкими
пластиковыми перегородками, постепенно наполнялся народом. Я невольно вспомнил,
какой крохотный был зал вначале, но, получив первый транш от Корневицкого, я
набрал добавочных сотрудников из ребят молодых, амбициозных и не слишком
обремененных взглядами времен карет и кассетных магнитофонов.
Москву для баймы скопировали довольно быстро, включая линии
метрополитена и даже пещеры, по которым таскали из Кремля сундуки Ивана
Грозного, энпээсы выполняют все службы, которые нельзя доверить игрокам:
организацию дорожного движения, пожарные части, эмчээсовцы, полиция, ОМОН,
городское хозяйство, а все остальное в руках играющих. И если баймер не будет
зарабатывать деньги, то умрет с голоду. Правда, можно зарабатывать множеством
способов, в том числе полулегальных или совсем криминальных.
Пропищала мелодия рингтона, я вскинул бровь и выразительно
посмотрел на Тимура. Тот сделал большие глаза, затем торопливо кивнул. Утечки
могут быть и по мобильникам, надо будет отбирать при входе в здание.
Алёна порылась в сумочке, торопливо выхватила, мобильник
прыгал в ее ладонях, как живая скользкая рыба. Наконец поднесла к уху.
— Да?.. Это я, да!.. Что?.. Ну… ладно… Что делать…
Ничего.
Она положила мобильник на стол, я издали увидел, что Алёна
на глазах осунулась, крепкие плечи поникли, а спина сгорбилась. Даже крупная
грудь сразу стала меньше, а тонкая талия раздалась, когда Алёна осела, словно
снежная баба на солнце. Тимур подобрался и цапнул ее телефон, что-то сказал
быстро, кося глазами в мою сторону.
Алёна безучастно кивнула, глядя перед собой отсутствующим
взглядом.
Я спросил сочувствующе:
— Алёна, кто-то умер?
Она оглянулась, в глазах мелькнул затухающий гнев.
— Шеф, не лезь под горячую руку. Зашибу.
— Ого, — сказал я, — ну ладно, лучше меня,
чем кого еще, я ж отвечаю за работников. Тебя изнасиловали?
Она отмахнулась:
— Если бы! А то все обещают… Я вчера обошла еще три
фирмы, искала работу, но везде облом. То ли рылом не вышла совсем уж, то ли
работников моей специальности перебор…
Я сочувствующе поцокал головой. Алёна два месяца как
окончила вуз, окрыленно разослала везде резюме, она ж закончила с отличием,
везде приглашали на собеседование, но тем почему-то все и заканчивалось.
— Может, — предположил я, — не то говоришь?
Громко ржешь над собеседователем?.. Ноги слишком широко раздвигаешь, а он
пугливый?
Она покачала головой, даже не отгавкнулась, настолько
хреново, ответила серьезно:
— Не знаю. Ничего не знаю.
Тимур сказал с сочувствием:
— Может быть, надо было отсосать у собеседователя?
Она отмахнулась в раздражении:
— Отсосала бы, если бы помогло. Но сейчас такая мелочь
ничего не решает. Это не старые добрые времена, когда ты был молодым.
