– Ну, пора. Р-РАЗ! – я бросаю ракетницу, крепко обнимаю Лили, и мы ныряем с правого борта, ближнего к «Рыбачить не вредно». Я старательно работаю ногами и стараюсь преодолеть как можно большее расстояние под водой. А когда выныриваю, яростно гребу одной рукой, и Лили тоже болтает в воде короткими ножками. Нам остается проплыть футов десять. Позади слышен взрыв на борту «Оуту»: пламя наконец добралось до двигателя.
Трос, который бросил осьминог ранее, заманивая нас к себе, свисает с борта нашего траулера. Я с силой дергаю за него. Он по-прежнему надежно закреплен на утке. Я хватаюсь за него, подтягиваюсь как можно выше, а затем подсаживаю Лили. Она успевает вскарабкаться на борт как раз в тот момент, когда осьминог обвивает щупальцем мою шею.
– Ли… кхи… – еле выговариваю я, прежде чем теряю способность говорить. Но Лили и этого достаточно: она слышит меня и выныривает из-под второго щупальца, ударившего по палубе «Рыбачить не вредно».
Когда мои пальцы уже белеют, и я не в силах держаться за борт, Лили появляется вновь, потрясая зубчатым разделочным ножом, который хранился у нас в рубке. Она вонзает его в щупальце, обвившее мне шею, зубцы почти касаются моей кожи, я чувствую острый кончик ножа краем челюсти. Осьминог отступает, и его минутного замешательства хватает мне, чтобы забраться на борт.
Я мчусь в рубку, приводить в движение лебедки, и с облегчением обнаруживаю, что шторм не повредил их. Боковой трал со скрипом оживает, я опускаю сетку по левому борту. Штанга сильно раскачивается, и мне страшно, как бы она не задела Лили. Я кричу, чтобы она пригнулась, она прибегает ко мне. Машинально я включаю эхолот и с замиранием сердца жду хоть каких-нибудь признаков жизни. Примерно через тридцать секунд осьминог подает их.
Блип.
– ТАМ!
Я завожу двигатель.
Блип. Блип.
– Ну давай же, давай…
Двигатель кашляет и задыхается.
– ДАВАЙ!
Блип. Блип. Блип.
Осьминог приближается.
Я ударяю обоими кулаками по панели управления, и вдруг двигатель оживает. Резко перекладываю штурвал влево, и «Рыбачить не вредно» делает крутой поворот.
Блип. Блип.
Мы проходим над осьминогом, но сенсоры сети не подают никаких сигналов. Лили хватает за ремень наше гарпунное ружье и бежит на корму. Там она устанавливает его и встает на задние лапы на поперечину.
Блип.
Осьминог удаляется.
Тишина.
«Рыбачить не вредно» завершает поворот, мы идем против волн. Я оглядываю океан перед нами, протираю запотевшие окна рубки рукавом. Молчание кажется напряженным и зловещим.
Я спешу на корму, к гарпунному ружью. Устанавливаю его на подставке так, чтобы оно было направлено на цель в водах за нами. Лили может поворачивать ружье носом, я показываю ей, как это делается. Потом рассказываю немногие секреты стрельбы, которые мне известны – как надо упереть приклад в плечо и прижаться щекой к ложе, как поражать движущуюся цель. Все это я узнал от маминого мужа, который прекрасно стреляет. Лили слушает и решительно кивает.
Блип. Блип.
Эхолот подает голос, обнаружив что-то у кормы. Я бегом возвращаюсь в рубку и кричу Лили:
– Он позади нас! Движется прямо на тебя! – Я вижу, как она кладет лапу на спусковой крючок ружья. Между осьминогом и нами – сорок футов. Тридцать. Двадцать. – Внимание! Внимание! Приготовься стрелять по моей команде!
Лили тщательно прицеливается.
– Помни, чему я тебя учил!
Бросаю взгляд на эхолот. Десять футов.
Лили в последний раз уточняет прицел, сдвигая дуло ружья на волосок.
НЕ! ТУДА! ГДЕ! ОСЬМИНОГ! СЕЙЧАС! А! ТУДА! ГДЕ! ОН! БУДЕТ!
– ПЛИ!
Она стреляет.
Гарпун, кажется, попал в цель, я торжествующе вскидываю и опускаю кулак. Лили сбивает ружье с поставки, как только трос натягивается. Ружье доезжает вслед за веревкой до борта и надежно застревает под ним. Я резко поворачиваю штурвал, на этот раз вправо, подводя сеть ближе к корме.
– Лили, подмени!
Лили мчится к месту у штурвала, а я – на корму. Высвобождаю ружье, сматываю трос, закрепленный на гарпуне. Потом еще раз дергаю за трос, как только вижу, что сеть широко открылась, и затаскиваю в нее осьминога, который еще не успел опомниться.
– Поднимай!
Лили стремительно несется толкать носом рычаг лебедки. Сеть захлопывается, стрела начинает подниматься, и вскоре сеть понемногу показывается из воды, провисшая под тяжестью чудовищного улова. Осьминог взлетает над океаном клювом вперед, семь его уцелевших конечностей закинуты за голову.
– Привет, осьминог, – бесстрастно говорю я. – Рад снова тебя видеть.
И я действительно рад видеть его – беспомощно повисшего в прочной веревочной тюрьме.
Лили семенит по палубе, подходит ко мне и садится.
– Выпустите меня отсюда! – вопит осьминог. Он часто дышит, его щупальцы прижаты сетью к телу, точнее – к его жабрам.
– Хочешь убить меня – можем договориться. Хочешь убить мою собаку – умрешь.
Лили тычется носом мне в икру, словно спрашивая, неужели это необходимо. Я смотрю на нее так, как когда прошу довериться мне – когда мы садимся в машину, но едем не к ветеринару, а развлекаться, когда идем незнакомым путем, а она упирается в тревоге, когда в разгар летней жары я ставлю ее в прохладную ванну, зная, что ей от этого полегчает. Точно так же я смотрел на нее, объясняя, что у нас впереди настоящее большое приключение.
– ТЫ МЕНЯ НЕ УБЬЕШЬ! НИ ЗА ЧТО НЕ УБЬЕШЬ! – Осьминог бьется, сеть начинает раскачиваться. Вместе с ней качается весь траулер, стрела скрипит и стонет. А потом осьминог ударяется о борт траулера, и трос, удерживающий сеть, соскакивает с блока. Сеть камнем падает в океан, трос стремительно разматывается. В последнюю секунду Лили хватает его зубами и упирается изо всех сил. Она едва успевает удержать самый кончик троса, ее когти глубоко вонзаются в доски палубы.
– ДЕРЖИСЬ! – Я мчусь в рубку, выправляю штурвал и пускаю двигатель на полную мощность. Траулер бросает вперед. Я бегу помогать Лили с тросом. Осьминог с такой силой тянет противоположный конец, что трос режет пальцы. Вдвоем с Лили нам удается удержать его, тем временем траулер набирает скорость, трос скользит вокруг кормы. Я знаю, что с жабрами, которые зажаты его собственными щупальцами, осьминог под водой долго не продержится, а поскольку клюв ему прикрыть нечем, нам надо лишь нестись вперед, чтобы он наглотался воды и захлебнулся.
Если только мы продержимся еще немного.
Чем сильнее рвется осьминог, тем отчаяннее упираемся мы. Даже если трос изрежет мне в лапшу все пальцы – плевать. Я упираюсь ступнями в борт, «Рыбачить не вредно» несется во весь опор. Я чувствую, как слабеет осьминог.
