Голоса-калеки
Избранное
Я вспоминаю г-на Р., 60 лет, мирового судью, он пришел ко мне с жалобами на усталость голоса. Уже спустя десять минут беседы его голос сел. Он также пожаловался на проблемы со слухом. Пациент красочно показал, в том числе жестами и позой, как он выносит решения в суде. Он наклонился всем телом вперед, задрал вверх подбородок и слегка повернул голову влево, объяснив, что должен принять такое положение, чтобы выслушать адвоката защиты. Я видел, что шея его выгнута, спина испытывает максимальное мышечное напряжение. А наклоняться вперед он вынужден потому, что плохо слышит левым ухом. И уже давно. Такое чрезмерное напряжение мышц шеи приводит к большой мышечной усталости, вплоть до инвалидности, и, следовательно, к деформации мышц вокальных связок. Вот почему ему было трудно говорить больше двух минут подряд. В этом случае дело не в голосе, а в слухе. Слуховой аппарат на левое ухо решил проблему. Ведь слух идет за голосом.
Госпожа Б., известная оперная певица, должна была петь «Травиату», но на репетициях не смогла взять высокие ноты. Она пришла ко мне на консультацию, но даже после тщательной ларингоскопии я не смог поставить ей диагноз. Однако на видео, снятом при помощи фиброскопа со скоростью 4000 кадров в секунду, обнаружилось значительное количество голосовых патологий – гораздо больше, чем при осмотре обычным ларингоскопом – «зеркалом Мануэля Гарсиа». Обычно, если я ничего не нахожу, то не говорю пациентам, что у них все в порядке: я говорю, что не вижу, в чем причина, а это совсем другое дело. Такая откровенность создает атмосферу доверия и оставляет дверь открытой для диалога. Поэтому после двадцатиминутного осмотра певица призналась мне, что, желая избавиться от морщин на шее, она сделала инъекцию ботокса. Но эта инъекция затронула крикотиреоидную мембрану, которая позволяет переключаться на фальцет, и ее высокие ноты частично вышли из строя. Единственное, что ей оставалось, – это смириться и терпеливо ждать. Певице пришлось на месяц отказаться от выступлений.
Греческая певица И. Р. консультировалась у меня по поводу легкой усталости голоса с ослаблением звучания в крайних регистрах, особенно в верхнем. Осмотр выявил узелки на голосовых связках. Ее голос ценится за слегка хрипловатый тембр. Голосовые связки вибрировали в нормальном режиме, смыкание выглядело удовлетворительным. Наблюдалась только некоторая сухость гортани. В ее случае это был всего лишь гастроэзофагеальный рефлюкс, который нужно лечить, а вот от операции лучше воздержаться. Трогать узелки на связках – значит взять на себя риск лишить певицу того, что составляет все очарование ее чувственного, пленительного голоса.
После нескольких месяцев выступлений в мюзикле М. С. сорвала голос. Она не могла больше петь. Обследование обнаружило полип на голосовых связках и сопутствующее кровотечение. Мне пришлось настоять, чтобы импресарио немедленно убрал имя артистки с афиш. Я совсем не был уверен, что сумею восстановить ей голос. Ведь из-за гематомы нарушилась вибрация голосовых связок, а полип мешал их смыканию. Более того, ее переживания спровоцировали гастроэзофагеальный рефлюкс, что вызвало потерю смазки и сухость связок. В этом случае, разумеется, операция была необходима. Восстановить голос для разговора – это одно, а для вокала… Ее ответ показал, какова степень ее доверия ко мне: «Я доверяю вам и знаю, что вы меня вылечите!»
Такое отношение заставляет мобилизовать все силы, и я решился на вмешательство, которое редко имел возможность использовать, – лазерную микрохирургию под микроскопом, когда весь процесс транслируется на экране. Такая операция требует предварительной подготовки. Во-первых, я попросил певицу дать двухнедельный отдых ее гортани – она была сильно воспалена. В это время я лечил ее рефлюкс. Наступил день операции. Она проводилась под общей анестезией замечательной командой, с которой я работаю уже почти 15 лет: это одни и те же анастезиолог, медсестра и ассистент. Мы обнаружили двойной полип: один скрывался в другом. Удаление лазерным методом позволило избежать кровотечения. На голосовой складке я удалил гематому. После операции ей было предписано две недели молчать. Спустя три месяца она вышла на сцену. Конечно, во время операции мне помогла техника, но главное, что доверие М. С. развязало мне руки: я почувствовал себя свободным в выборе средств. Не только опыт, но и нечто необъяснимое, существующее на грани науки и искусства, управляет моими руками, когда я оперирую.
У мэтра С. А., 59 лет, с которым я знаком давным-давно, совсем другая история, но она очень значима для осознания власти голоса и объясняет, что же привело его ко мне на консультацию. «У меня пропадает голос, я больше не могу вести защиту. Меня охватывает страх при одной мысли о том, что мне нужно попросить слова, а я не знаю, смогу ли заговорить. Это не дает мне покоя. Я не способен сосредоточиться на аргументах. Вот уже почти четыре месяца, доктор, мой голос садится все больше. Мне назначили спрей с кортизоном для лечения аллергического ринита, но ничего не помогло. У меня постоянный кашель, иногда он доводит меня до удушья. А с голосом все хуже и хуже, особенно к концу дня, а ночью кашель все сильнее. Я больше не могу выступать в суде. Из-за того что я все время думаю о голосе, я уже не обращаю внимания на то, что говорю. Я больше не способен ни в чем убедить аудиторию. У меня ощущение, будто это говорю не я. В результате вот уже почти месяц я вынужден переносить судебные прения. Мой голос больше не следует за моими мыслями». Я прервал его: «Почему вы говорите о своих мыслях?» – «Позвольте вам объяснить: это мои мысли меня убивают. Они возникают так быстро, что мой голос не поспевает за ними. Мои мысли меня изнуряют, и голос не в состоянии их выразить».
После этой пронзительной исповеди, иногда не слишком внятной, произнесенной сиплым, сорванным голосом и прерываемой приступами кашля, какой же диагноз я мог поставить? Обследование показало, что он не астматик. Тем не менее у него был астмоидный кашель и вдобавок хронический ринит, при котором мокрота скапливалась на задней стенке горла и вызывала першение, что травмировало голос. Словом, ничего особенного, если не считать того, что в промежутках между приемами пищи в области гортани он ощущал кислую отрыжку. Я осмотрел его, и то, что увидел, не показалось мне чем-то серьезным, из-за чего можно было бы так мучиться целых четыре месяца. Голосовые связки были подвижны, и на обеих имелись признаки инфекции. Это был самый обычный микоз! Но не только он. Как микоз смог туда проникнуть? Почему это ощущение постоянного покалывания в горле, характерное для микоза, появилось только два месяца тому назад? Причина была в уже знакомом гастроэзофагеальном рефлюксе, с которым кортизон и антибиотики не могли справиться. Кашель, вызывая сокращение стенок брюшины, усугублял рефлюкс. Мы начали лечить грибок и рефлюкс, но одновременно я выписал мэтру транквилизатор, потому что его по-прежнему преследовал страх. Две недели спустя голос восстановил свою функцию на службе у мыслей и, следовательно, свою способность убеждать, прибегая к средствам риторики.
Мадам Б. С., 32 года, воспитательница в детском саду, внезапно почувствовала резкую боль справа в области шеи со стороны гортани, когда пела с детьми верхние ноты. Она продолжила репетицию, но очень скоро ее голос разом сел и вообще пропал. Занятие пришлось прервать. Разволновавшись, она залилась слезами и подумала, что повредила связки.
