Когда жюри присяжных сформировано, они должны дать клятву в соответствии со статьей 304 Уголовного кодекса:
«Вы клянетесь рассмотреть внимательно и добросовестно обвинения, которые будут предъявлены такому-то, обещаете не предавать интересы ни обвиняемого, ни жертвы, ни общества, которое его обвиняет; клянетесь не общаться ни с кем до объявления вашего решения; не руководствоваться ни ненавистью, ни злобой, ни страхом, ни любовью; клянетесь помнить о презумпции невиновности обвиняемого и о том, что все сомнения толкуются в его пользу; решать в соответствии с предъявленными обвинениями и доводами защиты по совести и согласно своему внутреннему убеждению с беспристрастностью и твердостью, подобающими человеку честному и свободному, и сохранить тайну обсуждения даже после прекращения ваших обязанностей».
Позади этого зала находится совещательная комната, которая, как театральные кулисы, скрыта от взора публики. Это обусловлено тем, что совещания присяжных подчиняются правилам секретности. Никто не должен выходить или входить в святая святых до тех пор, пока не будет сформулирован вердикт, который затем будет произнесен вслух председателем суда перед лицом всего собрания. В абсолютной и благоговейной тишине голос, выносящий приговор, резонирует в полную силу.
Судебный процесс имеет начало и конец, и он необратим. То, что было на нем сказано, перечеркнуть невозможно. Это ограничение усиливает драматическую напряженность процесса, который отвечает правилу единства: тот же зал, те же действующие лица на тех же местах.
Театрализованность правосудия проявляется прежде всего в том, что прения сторон должны происходить полностью в устной форме. Причина этого очень проста: ни один присяжный не имеет доступа к документам и может получить сведения о фактах только из выступлений участников судебного процесса. Власть голоса и паузы здесь становится абсолютной. Вот почему она должна находиться под контролем, чтобы исключить возможность неуместных высказываний. Если обвиняемый, адвокат, обвинитель, член жюри или обычный присяжный хочет высказаться, он должен сначала сообщить об этом председателю суда, который даст ему слово или не даст и в любой момент может прервать заседание суда, если сочтет, что атмосфера в зале слишком накалилась и это угрожает достойному ведению судопроизводства. Его слова не могут ставиться под сомнение, поэтому они должны быть максимально нейтральны, и он может использовать свою власть только для надлежащего ведения прений. Председатель суда – владыка своего голоса и голосов всех присутствующих.
Обвинение поддерживается прокурором. С точки зрения обвиняемого и его адвоката это главный «враг», который в конце процесса произносит обвинительную речь и требует наказания, как правило сурового. Если обвиняемый признал факты, то помощник генерального прокурора предъявит ему обвинение и не станет искать смягчающие обстоятельства. Голосом и словами он постарается произвести впечатление на присяжных, воздействуя прежде всего на их эмоции. Если обвиняемый настаивает на своей невиновности, обвинитель постарается убедить присяжных в его виновности, приводя наиболее рациональные аргументы.
Точно так же адвокат-защитник во время прений будет взывать к эмоциям присяжных, если его клиент признает факты, или постарается доказать, что обвиняемый не совершал того, что ему инкриминируют.
Обоснование невиновности может выглядеть таким же непротиворечивым и логичным, как и обоснование виновности. Присяжные, которых бросают из одной крайности в другую, могут быть сбиты с толку, убежденные то обвинительной речью прокурора, то аргументацией защитника.
Во время судебного процесса власть голоса и паузы достигает апогея и частично следует тем же правилам, которые мы сформулировали для политиков: уметь быть убедительным для всех слоев общества. Действительно, никогда нельзя упускать из виду, что жюри присяжных – это жюри народное, выбранное случайным образом, а это значит, в нем могут состоять люди, которые впервые в жизни вошли в зал суда и не знают, как функционирует правосудие.
Крайнее напряжение и трагичность момента, которые преобладают во время прений, могут вызвать настоящую эмоциональную бурю у членов суда и в публике, высвободив их инстинкты, страхи, фантазии благодаря эффекту зеркальных нейронов. Этот эффект катарсиса возникает в результате того, что каждый оратор воздействует на публику своим голосом, сила которого здесь проявляется во всей полноте.
Голоса прокурора и адвоката, которые, будучи опытными профессионалами, используют всю мощь слов и эмоциональных вибраций, способны погрузить присяжных в своего рода гипноз. Кроме того, в потоке голосов, который их захлестывает, присяжные должны отделить фактическую информацию от противоречивых эмоциональных ощущений; их обязанность – отыскать в глубине своей души, в глубине сознания истину, чтобы судить о деле, исходя из своего «внутреннего убеждения».
Голос с его вибрацией – главный участник судебного процесса. Словно несмываемая татуировка, он отпечатывается в умах, влияет на суждения и мысли. Он пробуждает страсти как в зрителях, так и в главных действующих лицах. Голос – оружие одновременно наступательное и оборонительное, его броня выкована из риторики и красноречия, его боеприпасы – слова, паузы, ритм и обертоны. Язык – это приспособление для формулирования мысли, но самое важное для нее – голос. Во время нападения ритм голоса становится бинарным, почти «военным». Адвокат, мастер эмоциональной вибрации речи, по преимуществу трибун. Ему свойственно искусство красноречия – это его отличительная черта. Никто не может ее скопировать или позаимствовать. Это способность естественно выражать эмоцию слов, тайну пауз, брать аккорд – минорный или мажорный: мы его вроде бы узнали, не успев еще различить, услышать, прочувствовать. Адвокат может говорить голосом низким или высоким, слабым или громовым, но всегда гармонирующим с аудиторией, которую он хочет убедить. Он умеет играть с паузами – не с теми, которые навевают скуку, а с теми, которые бросают вызов. Здесь более чем где-либо харизма голоса управляет миром эмоций.
Но молчание, которое обязана хранить публика, тоже очень важно: все действующие лица процесса к нему восприимчивы. Они его используют. Оно их питает. Они ждут одобрения публики, которое проявляется красноречивым молчанием, кивками, неуловимыми движениями и гулом: это сила молчащего голоса. Она несомненно влияет на присяжных и питает их внутреннюю убежденность в той истории, которая выстраивается перед ними минута за минутой, но, в отличие от трагедии, никогда не пишется. Вердикт по-прежнему неизвестен. Он приобретает реальные очертания, насыщается содержанием и развивается на протяжении всего судебного процесса. Разумеется, он зависит от объективных доказательств. Но на него также может повлиять тембр голоса выступающих, свидетелей, обвиняемого, любого, кому дали слово. Изложенные факты могут меньше влиять на решение, чем воображение присяжных. Чтобы укреплять свое внутреннее убеждение, они должны сначала убедиться, что выступающие честны. То, как присяжные воспримут голос обвиняемого, его язык тела, все флюиды, которые исходят от него, – от этого зависит, как на данном этапе они будут судить о его искренности.
