Один из мудрейших государственных людей Франции того времени, Тюрго (Turgot), считал, что для интересов последней полезнее, чтобы колонии не приобретали независимости. По его мнению, усмиренные путем истощения их сил, они стали бы бесполезными для могущества Англии; покоренные же без истощения, но через занятие военной силой важнейших пунктов их, они, вследствие необходимости оказания постоянного на них давления, представляли бы непрерывный источник слабости для метрополии. Хотя это мнение не получило перевеса в советах французского правительства, которое желало полной независимости Америки, оно заключало в себе элементы истины, не оставшиеся без влияния на политику войны. Если бы благо Соединенных Штатов, т. е. освобождение их, было главной целью войны, то континент сделался бы естественным театром ее, а его важнейшие, с военной точки зрения, пункты – главными объектами операций; но поскольку главной целью Франции было не благо Америки, а нанесение вреда Англии, то глубокая военная логика требовала, чтобы континентальная борьба только поддерживалась с достаточной энергией, но отнюдь не доводились до конца. Это была диверсия, шедшая не на пользу Франции и истощавшая Великобританию, притом она требовала только такой поддержки, которая позволила бы инсургентам продолжать сопротивление, к которому они все равно были вынуждены. Территория тринадцати колоний не была, следовательно, главным предметом действий Франции, тем не менее была она таковым для Испании.
Коммерческое значение английской Вест-Индии сделало ее весьма заманчивой для Франции, которая приспособлялась с особенной готовностью к социальным условиям этой страны, где ее колониальные владения уже тогда были обширны. Кроме двух лучших Малых Антильских островов, Гваделупы и Мартиники, все еще удерживаемых ею, она владела тогда С.-Лючией и западною половиной Гаити.
Она могла основательно надеяться присоединить к этому, путем успешной войны, бо́льшую часть английских Антильских островов и создать, таким образом, колониальную империю в тропиках; в то же время, хотя щепетильность Испании лишала ее видов на Ямайку, она могла рассчитывать на возвращение этого великолепного острова своему слабейшему союзнику. Но как бы ни желанны были для нее Малые Антильские острова как владения, а следовательно и как цели войны, обладание ими слишком сильно зависело от обладания морем, для того чтобы они могли быть сами по себе подходящими объектами военных операций. Французское правительство поэтому запрещало своим морским начальникам занимать даже те из них, которые они могли захватить. Они должны были только брать в плен гарнизоны, разрушать укрепления, а затем удаляться. В превосходных военных портах – Форт-Рояль на Мартинике, Французском мысе и в сильной союзной гавани Гаваны флот – достаточной величины – находил удобные, безопасные и удачно расположенные базы; что же касается ранней и серьезной потери С.-Лючии, то она должна быть приписана плохому руководству французским флотом и профессиональному искусству английского адмирала. В Вест-Индии соперничавшие державы, следовательно, были одинаково обеспечены береговыми базами; занятие еще других пунктов само по себе не могло увеличить их военного могущества, зависевшего от численности и качества флотов. Для безопасной оккупации таких пунктов необходимо было достигнуть морского превосходства, – не только местного, но и на главном театре войны. В противном случае оккупация была бы ненадежна, если только ее не осуществил бы отряд войск, настолько многочисленный, что издержки превысили бы выгоды от достижения этой цели. Ключом к положению в Вест-Индии были, таким образом, флоты, которые и сделались истинными объектами военных операций, тем более что настоящая военная польза от вест-индских портов в этой войне заключалась в значении их как промежуточных баз между Европою и континентом Америки, куда удалялись флоты, когда армии уходили на зимние квартиры. Никакая серьезная стратегическая операция против территориальных владений в Вест-Индии не была предпринята, за исключением захвата С.-Лючии англичанами и неудавшегося плана нападения на Ямайку в 1782 г.; равным образом никакая серьезная попытка против военных портов, как Барбадос или Форт-Рояль, не могла иметь, места до тех пор, пока не было обеспечено превосходство на море посредством ли сражения или удачного сосредоточения сил. Следует повторить еще раз, что ключом к положению был флот.
Влияние морской силы и военного флота на ход войны на континенте Америки было уже указано в мнениях Вашингтона и сэра Генри Клинтона, тогда как положение в Ост-Индии, рассматриваемой как самостоятельный театр войны, при разборе кампании Сюффрена обсуждалось так широко, что здесь необходимо только повторить, что все там зависело от контроля над морем посредством превосходной морской силы. Взятие Тринкомале, как ни важно оно было для французской эскадры, не имевшей другой базы, состоялось; подобно взятию С.-Лючии, внезапно и могло быть достигнуто либо поражением неприятельского флота, либо, как это и случилось, в отсутствие последнего. В Северной Америке и в Индии глубокая военная политика указывала на флот, как на истинный объект военных операций, от которого зависели также сообщения с метрополиями. Остается Европа, которую едва ли следует рассматривать подробно как отдельный театр войны, ибо ее отношение ко всеобщей войне гораздо более важно. Достаточно просто указать только на два пункта в Европе, переход которых в другие руки являлся целью войны, а именно на Гибралтар и Менорку, первый из которых, по настоянию Испании, сделался главным объектом действий союзников. Владение обоими этими пунктами зависело, очевидно, от контроля над морем.
В морской войне, как и во всех других, две вещи с самого начала имеют существенную важность: подходящая база на границе, – в данном случае на морском берегу, – откуда начинаются операции, и организованная военная сила, – в данном случае флот, – количественно и качественно соответствующая предположенным операциям. Если война, как в рассматриваемом примере, распространяется до отдаленных частей земного шара, то является необходимым обеспечить в каждом из последних порты для флота, которые служили бы второстепенными или вспомогательными базами местной войны. Между этими второстепенными и главными или отечественными базами должно быть установлено прочное сообщение, опирающееся на военный контроль над промежуточным морским пространством. Этот контроль должен поддерживаться флотом путем либо полного очищения моря от неприятельских крейсеров, что обеспечивает достаточно безопасное плавание кораблям своей нации, либо конвоирования соответствующими отрядами военных кораблей тендеров и транспортов, необходимых для поддержки отдаленных операций. Первый метод предусматривает сильное рассеяние национальной силы; второй – сосредоточение ее в той части моря, где находится конвой в данный момент. При принятии любого из этих методов коммуникации, без сомнения, будут усилены удержанием хороших гаваней, отнюдь не слишком многочисленных, но надлежащим образом расположенных вдоль путей и подобных, например, мысу Доброй Надежды и о-ву Св. Маврикия. Станции этого рода всегда были необходимы; но они вдвойне необходимы теперь, когда возобновление запаса топлива требуется еще чаще, чем возобновление провианта и других запасов в былые дни. Эти сочетания отечественных и заграничных баз и условия сообщений между ними могут быть названы стратегическими чертами общего военного положения, которыми, наряду с относительною силою враждебных флотов, должна определяться сущность операций. На каждом из трех театров войны – в Европе, Америке и Индии, рассматривавшихся в нашем изложении отдельно ради ясности его, контроль над морем считался решающим фактором, и враждебный флот поэтому определялся как истинный объект операций. Приложим же теперь предшествовавшие рассуждения ко всем театрам войны и посмотрим, оправдают ли они тот же вывод, и если оправдают, то какова должна была быть тогда сущность операций каждой стороны
[225].
