Если сказанное справедливо, то диспозиции Англии на американском континенте были весьма ошибочны. Владея Канадой с Галифаксом, Нью-Йорком и Наррагансеттской бухтой и контролируя линию Гудзона, они могли изолировать большую может быть, решающую часть территории инсургентов. Нью-Йорк и бухта Маррагансетт могли бы быть сделаны неприступными для французского флота того времени, что обеспечило бы безопасность гарнизонов от атак с моря и уменьшило бы работу флота; последний же смог бы найти в них безопасное убежище, в случае если бы неприятельская сила ускользнула из-под надзора английских эскадр над европейскими арсеналами и появилась бы у этих берегов. Вместо того эти два порта были оставлены без достаточных укреплении и пали бы перед Нельсоном или Фаррагутом, тогда как нью-йоркская армия быта дважды разделяема – один раз для действия в Чезапике, а другой – в Георгии, причем в обоих случаях ни одна из отдельных частей ее не была достаточно сильна для предназначавшейся ей задачи. Обладание морем в этих случаях позволило неприятелю стать между разделенными частями английской армии, тогда как последняя, даже не разделенная, не была в состоянии проложить себе силою дорогу через это промежуточное пространство. Так как сообщение между двумя частями армии опиралось всецело на море, то обязанности флота увеличивались с удлинением коммуникационных линий. Необходимость защиты морских портов и удлиненные коммуникации соединились, таким образом, для увеличения морских отрядов в Америке и для соответственного ослабления морской силы в решающих пунктах Европы. Таким же образом прямым последствием южной экспедиции было поспешное оставление Наррагансеттской бухты, когда д’Эстен появился у берега в 1779 г., потому что Клинтон не имел достаточно сил для одновременной защиты и ее и Нью-Йорка
[234].
В Вест-Индии задача английского правительства состояла не в подчинении восставшей страны, а в удержании многочисленных мелких, но плодородных островов, сохранении власти нал ними и обеспечении возможно большей свободы их торговли от посягательств неприятеля. Нет нужды повторять, что это требовало преобладания в море как над флотами неприятеля, так и над отдельными крейсерами – рейдерами, как их теперь называют. Так как никакая бдительность не могла привязать их всех к своим портам, то Вест-Индские воды должны были патрулироваться британскими фрегатами и меньшими судами; но для Англии наверно было бы лучше совсем не допускать туда французского флота, чем удерживать его на месте своим флотом, который был только равен по силе а нередко оказывался даже слабее. Англия, вынужденная занять оборонительное положение и будучи, таким образом, слабее всегда была под угрозой потерь. Она действительно потеряла один за другим от неожиданных атак большинство островов, и в разное время флот ее бывал заперт в своих портах под прикрытием батареи, а неприятель, когда находил себя слабее, мог спокойно ожидать подкреплений, зная, что ему нечего опасаться
[235].
Это затруднение ощущалось не только в Вест-Индии. Близость островов к американскому континенту всегда допускала возможность для наступающей стороны соединить свои флоты, находившиеся в двух районах, прежде чем обороняющаяся сторона проникнет в ее намерения; и хотя такие соединения находились до некоторой степени в зависимости от хорошо понятых условий погоды и времен года, тем не менее события 1780 и 1781 гг. показывают, что это обстоятельство смущало способнейшего английского адмирала, диспозиции которого, хотя и ошибочные, только отражали неясность его представлений о комбинациях неприятеля. Если к этому затруднению, присущему обороняющейся стороне во всех случаях, придать заботу о большой британской торговле, на которую опиралось главным образом благосостояние империи, то придется сознаться, что задача британского адмирала в Вест-Индии была и не легка и не проста.
В Европе сама Англия и Гибралтар были поставлены под серьезную угрозу нахождением больших британских отрядов в западном полушарии, чему можно приписать также и потерю Менорки. Когда шестьдесят шесть союзных кораблей стали наступать на тридцать пять, которые могла выставить Англия, и загнали их в гавани, тогда было осуществлено то господство над Английским каналом, которое, по словам Наполеона, сделало бы его, вне сомнения, господином и самой Англии. В течение тридцати дней тридцать судов, составлявших французский контингент союзного флота, крейсировали в Бискайском заливе, ожидая прибытия запоздалых испанцев; но они не были повреждены английским флотом. Гибралтар не один раз был на границе истощения, вследствие отсутствия сообщений с Англией; и освобождением своим он был обязан не силе английского флота, отряды которого были рассеяны правительством, но искусству британских офицеров и несостоятельности испанских. Флот лорда Гоу, участвовавший в окончательном освобождении крепости, состоял лишь из тридцати четырех кораблей против сорока девяти союзных.
Какой путь при затруднениях, испытывавшихся Англией, был наилучший: позволить ли неприятелю свободно выйти из его портов и постараться встретить его, оставив для этого достаточные морские силы на каждой из подверженных нападению баз; или попытаться, наперекор всем трудностям, стеречь его отечественные арсеналы, не с тщетной надеждой помешать любому набегу или перехватить каждый конвой, но с намерением расстроить все его планы соединения отдельных отрядов и преследовать по пятам каждую эскадру, которой удалось бы ускользнуть? Такая слежка не должна смешиваться с блокадой, – термином, употребляемым часто, но не всегда уместно. «Имею честь сообщить вашему сиятельству, – писал Нельсон, – что порт Тулон никогда не был блокирован мною; совершенно наоборот. Неприятелю всегда предоставлялась полная возможность выйти в море, ибо именно там мы надеемся осуществить надежды и ожидания нашей страны». «Ничто, – говорит он в другом месте, – не удерживало французских флотов в Бресте или Тулоне, когда они собирались выйти оттуда»; и хотя такая постановка вопроса несколько преувеличена, но правда, что попытка запереть их в порту была бы безнадежна. Цель Нельсона, когда он держался близ французских портов, при достаточном числе сторожевых судов, надлежащим образом распределенных, состояла в том, чтобы знать, когда неприятель отплыл и в каком направлении, с тем чтобы, употребляя его собственное выражение, «следовать за ним до антиподов». «Я имею основания думать, – пишет он в другой раз, – что Феррольская эскадра французских кораблей пробьется в Средиземное море. Если она соединится со стоящей в Тулоне, то неприятель будет иметь над ними значительный численный перевес; но я никогда не буду терять его из виду, и Пеллью (командующий английской эскадрой, крейсировавшей близ Ферроля) вскоре последует за ним». Таким образом, в течение этой продолжительной войны часто случалось, что отряды французских судов ускользали от английского флота, пользуясь то благоприятными для себя условиями погоды, то временным отсутствием блокирующего флота, то оплошностями командующего последним; но обычно на флоте англичан быстро поднималась тревога, так как те или другие из сторожевых фрегатов замечали неприятеля, следовали за ним для определения его вероятного назначения, передавали весть от корабля к кораблю и от эскадры к эскадре, и вскоре отряд равной ему силы начинал преследовать его до антиподов, если это было нужно. Так как, согласно традиционному использованию французского флота французским правительством, задачи его не состояли в том, чтобы сражаться с флотом английским, а обусловливались «конечными целями», то вышеупомянутая тревога и ожесточенная погоня далеко не способствовали невозмутимому и методическому исполнению начертанной программы даже отдельными отрядами; для больших же комбинаций, зависевших от соединения дивизий, выходивших из различных портов, оно было абсолютно пагубно. Полное приключений крейсерство Брюи (Bruix), оставившего Брест с двадцатью пятью линейными кораблями в 1799 г.; быстрота, с какою распространялись вести об этом; кипучая деятельность и индивидуальные ошибки англичан; срыв французских планов
[236] и преследования по-пятам
[237]; отплытие Миссиеси из Рошфора в 1805 г., отрядов Вийомэ (Willauimez) и Лессега (Leissegues) из Бреста в 1806 г. – все эти обстоятельства и факты могут быть приведены наряду с великой Трафальгарской кампанией, как интересный материал для изучения морской стратегии, следующей по путям, здесь рекомендуемым. В то же время кампания 1798 г., вопреки блестящему окончанию ее при Ниле, может быть рассматриваема как едва не окончившаяся неудачей, вследствие того, что англичане не имели никаких сил перед Тулоном, когда экспедиция отплыла оттуда, и что в распоряжении Нельсона не было достаточного количества фрегатов. Девятинедельное крейсерство Гантома в Средиземное море в 1808 г. также иллюстрирует трудность контролирования действий флота, которому дозволили выйти из порта, не преследуя его значительными силами, даже и в таком сравнительно узком пространстве.
