Что же касается стороны чисто стратегической, то можно сказать, что слова «конечные цели» вполне выражают главную ошибку морской политики. «Конечные цели» обратили в ничто надежды союзников, ибо, устремив свои взоры на эти цели, они легкомысленно сошли с пути, который вел к ним. Горячее желание достигнуть конечных целей или скорее частных, хотя и больших выгод, составлявших эти цели, закрывало им глаза на те средства, которыми они только и могли быть достигнуты наверняка; отсюда результатом войны явилась повсеместная неудача в достижении их. Повторяя уже приведенную цитату, напомним, что целью их было «отомстить за обиды и положить конец тираническому владычеству над океаном, которое стремится поддерживать Англия». Месть, ими осуществленная, не принесла выгод для них самих. Они, как думало то поколение, нанесли Англии вред освобождением Америки; но они не восстановили своих прав на Гибралтар и Ямайку; с английским флотом не было поступлено так, чтобы сбавить его надменную самоуверенность; вооруженному нейтралитету северных держав дозволено было пройти бесследно, а английское владычество над морями скоро сделалось таким же тираническим, как было раньше, и еще более абсолютным.
Минуя вопросы о подготовке и управлении, а также и о боевых качествах союзных флотов по сравнению с английским и рассматривая только неоспоримый факт громадного численного превосходства их, нужно заметить, как о главном факторе ведения войны, что в то время как союзные державы занимали наступательное положение, а Англия – оборонительное, поведение союзных флотов в присутствии английского флота обычно бывало оборонительным. Ни в больших стратегических комбинациях, ни на поле сражения со стороны союзников не было проявлено даже признака серьезного намерения воспользоваться своим превосходством для того, чтобы разгромить по частям флот неприятеля, сделать численное неравенство в свою пользу еще большим, положить конец владычеству Англии над морями уничтожением организованной силы, которая поддерживала ее. За единственным блестящим исключением Сюффрена, союзные флоты или избегали или принимали сражение, никогда сами не принуждая к нему противника. А между тем, пока английскому флоту, таким образом, было дозволено безнаказанно бороздить моря, не только нельзя было ручаться, что он не сорвет планы кампании (это он делал не раз), но существовала также возможность, что каким-либо счастливым случаем, например выигрышем важного сражения, он восстановит равновесие сил. И тот факт, что этого сделано не было, должен быть приписан ошибке английского министерства. Но если Англия поступила ошибочно, допустив, чтобы европейский флот ее так сильно уступал по численности флоту союзников, то последние заслуживают еще большего порицания за то, что не воспользовались этою ошибкою. Сильнейшая сторона, занявшая наступательное положение, в оправдание такого поведения не может ссылаться на трудности, но последние не оправдывают и рассеяния сил обороняющейся стороны, которая тревожится за множество пунктов.
Национальный предрассудок французов, который нашел выражение в образе их действий в рассматриваемой войне и критикуется нами здесь, разделялся, как видно, и правительством и морскими офицерами того времени. Это ключ к истории французского флота и, по мнению автора, к объяснению того факта, что французы не добились более существенных результатов в этой войне. Это поучительно, как указание на то, насколько традиция владеет умами людей, если корпорация высокообразованных и храбрых офицеров принимала – и, видимо, без ропота – такую подчиненную роль в своей благородной профессии. Если наша критика верна, то обстоятельство это заключает в себе также и предостережение о необходимости строгой проверки ходячих мнений и поверхностных впечатлений, ибо ошибочные выводы из них ведут к верной неудаче и даже, может быть, к катастрофе.
Среди французских офицеров того времени и еще более в Соединенных Штатах наших дней существовало мнение о действенности уничтожения морской торговли, как главного орудия войны, в особенности, если оно направлено против такой торговой страны, как Великобритания. «По моему мнению, – писал знаменитый французский офицер Ламот Пике (Lamotte Piequet), – вернейшее средство победить англичан – это атаковать их в их торговле». Затруднения и бедствия, причиняемые стране серьезным вмешательством в ее торговлю, допускаются всеми. Это, без сомнения, самая важная из второстепенных операций морской войны, и от нее, вероятно, не откажутся до тех пор, пока не прекратятся сами войны; но упование на нее как на главную и фундаментальную меру, достаточную саму по себе для разгрома неприятеля, надо считать заблуждением, и заблуждением в высшей степени опасным, когда оно демонстрируется представителям народа в обольстительном наряде дешевизны. Оно особенно ошибочно, когда нация, против которой его намереваются применить, владеет, – как это имело и имеет место по отношению к Великобритании, – двумя необходимыми атрибутами сильной морской державы: широко распространенной и здравой морской торговлей и сильным военным флотом. Там, где доходы и продукты промышленной деятельности страны могут быть сосредоточены на нескольких драгоценных кораблях, как, например, на флотилии испанских галеонов, артерии войны, быть может, и можно разорвать одним ударом; но когда богатство ее рассеяно на тысячах приходящих и отходящих судов, когда корни торговой системы распространяются широко и далеко и вросли глубоко в землю, – то самое дерево может выдержать много жестоких ударов и потерять много хороших ветвей без того, чтобы жизнь его подверглась серьезной опасности. Только при военном господстве на море и продолжительном контроле над стратегическими центрами торговли война против последней может стать для нее роковой
[239]; указанный контроль может быть отнят у сильного флота только в бою. В течение двухсот лет Англия была великой коммерческой нацией мира. Более чем кто-либо другой вверила она свое богатство морю – в мире и в войне; тем не менее из всех наций она была наименее склонна признавать неприкосновенность морской торговли и права нейтральных держав. Не с точки зрения права, а с точки зрения политики история оправдывала такой ее взгляд; и если она будет поддерживать могущество своего флота, то будущее, без сомнения, повторит урок прошлого.
