Выше мы уже видели, что Голландская республика, еще более чем английская нация, своим процветанием и даже самой жизнью обязана морю. Но характер и политика ее правительства значительно менее благоприятствовали неуклонному поддержанию ее морского могущества. Состоя из семи областей, носивших название Соединенных Провинций, она страдала от разделения властей, которое американец назвал бы чрезмерным расширением прав отдельных штатов. Каждая морская провинция имела свой собственный флот и свое собственное адмиралтейство, что порождало зависть между ними. Этому дезорганизующему направлению частью противодействовало большое преобладание провинции Голландии, которая содержала пять шестых флота и вносила пятьдесят восемь процентов налогов и принимала соответствующее этому участие в руководстве национальной политикой.
Дух народа, в высшей степени патриотического и способного принести крайние жертвы за свободу, но все-таки узко коммерческого, царил и в правительстве, которое можно назвать коммерческой аристократией, и заставлял его враждебно относиться к войне и к затратам, необходимым для ее подготовки. Как уже указывалось, голландские бургомистры соглашались нести расходы на оборону не ранее, чем опасность начинала угрожать непосредственно им. Однако, пока держалось республиканское правительство, эта экономия менее всего распространялась на флот; и до смерти Яна де Витта в 1672 г. и даже до мира с Англией в 1674 г. голландский военный флот по своей численности и вооружению способен был с честью противостоять соединенным флотам Англии и Франции. Его сила в это время несомненно спасла страну от разгрома, задуманного двумя королями. Со смертью де Витта умерла и республика, и ее сменило, в сущности, монархическое правление Вильгельма Оранского. Всю свою жизнь этот принц, которому было тогда всего лишь восемнадцать лет, проводил политику сопротивления Людовику XIV и французской экспансии. Это сопротивление проявлялось скорее на суше, чем на море, чему способствовал выход Англии из войны… Уже в 1676 г. адмирал де Рюйтер (de Ruyter) нашел, что силы, предоставленные в его распоряжение, недостаточны для того, чтобы бороться с Францией без поддержки извне. Поскольку взоры правительства были обращены на сухопутные границы, флот быстро пришел в упадок.
В 1688 г., когда Вильгельму Оранскому нужен был флот для сопровождения его в Англию, бургомистры Амстердама заявили, что сила флота неизмеримо сократилась и что к тому же он лишился своих способнейших командиров. Став королем Англии, Вильгельм сохранил положение штатгальтера и продолжал свою прежнюю политику в Европе. Он нашел в Англии морскую силу, в которой нуждался, а ресурсы Голландии использовал для сухопутной войны. Этот голландский принц согласился, чтобы в военных советах союзных флотов голландские адмиралы сидели ниже младшего английского капитана; и таким образом морские интересы голландцев, так же как и их гордость, были принесены в жертву Англии. Когда Вильгельм умер, новое правительство продолжало его политику. Его цели были чисто сухопутные, и при заключении Утрехтского мира, который завершил серию войн, продолжавшихся более сорока лет, голландцы, не предъявив никаких требований морского характера, не приобрели ничего в области морских ресурсов, колониальной экспансии или торговли.
О последней из этих войн английский историк говорит:
«Экономия голландцев сильно повредила их репутации и торговле. Их военные корабли в Средиземном море никогда не были в достаточной мере обеспечены провиантом, а их конвои были настолько слабы и плохо вооружены, что на один наш корабль они теряли пять, что породило общее убеждение в том, что перевозить товары на наших судах более безопасно, чем на их. А это несомненно дало хороший эффект. Поэтому наша торговля в этой войне скорее возросла, чем уменьшилась».
С этого времени Голландия перестала обладать большой морской силой и быстро потеряла главенствующее положение среди наций, чье могущество было создано этой силой. Будет только справедливо сказать, что никакая политика не спасла бы от упадка эту маленькую, хотя и решительную нацию перед лицом непримиримой вражды Людовика XIV. Дружба с Францией, обеспечившая бы ей мир на сухопутной границе, позволила бы ей, по крайней мере в течение более продолжительного времени, оспаривать у Англии господство на морях, а союз флотов двух континентальных государств мог бы задержать рост огромной морской силы, о которой только что говорилось. Мир на море между Англией и Голландией мог стать возможным лишь в результате фактического подчинения одной из этих стран другой, ибо обе они стремились к одной и той же цели. Между Францией и Голландией дело обстояло иначе; и падение Голландии не было неизбежным следствием ее малых размеров и малочисленности населения, а было обусловлено ошибочной политикой обоих правительств. В нашу задачу не входит обсуждать, которое из последних более заслуживает порицания.
Франция, прекрасно расположенная для обладания морской силой, получила в наследство от двух великих правителей – Генриха IV и Ришелье – совершенно определенную политику.
С некоторыми хорошо разработанными проектами экспансии на Восток было соединено упорное сопротивление Австрийскому дому, который правил тогда как в Австрии, так и в Испании, и такое же сопротивление Англии на море. Для достижения этой последней цели, а также по другим причинам следовало добиваться союза с Голландией, следовало также развивать торговлю и рыболовство как основу морской силы и создать большой военный флот. Ришелье оставил документ, который он назвал своим политическим завещанием; в нем он указывал на возможность для Франции создать морскую силу, основываясь на положении и средствах страны; и французские писатели считают его истинным основателем флота не только потому, что он снарядил суда, но и за широту его взглядов и тех мероприятий, которые обеспечили здоровый и неуклонный рост флота. После его смерти Мазарини (Mazarin) унаследовал его взгляды и общую политику, но не усвоил его высокого и воинственного духа, а потому в период его управления только что созданный флот исчез.
Когда Людовик XIV взял власть в свои руки (в 1661 г.), во французском флоте было всего тридцать военных кораблей, из которых только три имели не менее шестидесяти пушек. Тогда началась работа, явившаяся удивительнейшим проявлением возможностей абсолютизма, когда он пользуется своей властью умело и систематично. Управление торговлей, мануфактурами, судоходством и колониями было поручено человеку великого практического гения, Кольберу, который служил под руководством Ришелье и полностью воспринял его идеи и политику. Он преследовал свои цели в чисто французском духе. Кабинет министра должен был быть источником всего и организовать решительно все. «Организовать производителей и купцов в сильную армию, подчиненную активному и разумному руководству, чтобы обеспечить Франции промышленную победу с помощью порядка и единства усилии, и получить лучшие продукты, сделав обязательными для всех рабочих процессы производства, признанные наилучшими компетентными людьми… Организовать моряков и заморскую торговлю в большие корпорации так же, как это было сделано с мануфактурами и внутренней торговлей, и обеспечить торговой мощи Франции поддержку в виде военного флота дотоле невиданных размеров, имеющего прочную базу», таковы, говорят нам, были задачи Кольбера по отношению к двум из трех звеньев, составлявших цепь морской силы. Что касается третьего звена – колоний, то правительство, очевидно, также имело в виду само заниматься их организацией и управлением ими, ибо оно начало с того, что откупило обратно у владевших ими колоний Канаду, Ньюфаундленд, Новую Шотландию и острова французской Вест-Индии. Здесь действовала, таким образом, абсолютная бесконтрольная власть, сосредоточившая в своих руках все нити правления нации и предполагавшая так направить ее, чтобы наряду с другими вещами создать великое морское могущество.
