Между тем два морских государства, Англия и Голландия, хотя и смотрели на Францию одинаково недоверчиво, в то же время чувствовали все возраставшую взаимную ненависть, которая, заботливо вскормленная Карлом II, привела их к войне. Истинной причиной этой ненависти была, без сомнения, торговая конкуренция, и борьба возникла непосредственно из-за столкновений между торговыми компаниями. Военные действия начались на западном берегу Африки; и в 1664 г. английская эскадра, после подчинения расположенных там голландских станций, отплыла к Новому Амстердаму (ныне Нью-Йорк) и захватила его. Все это произошло до формального объявления войны в феврале 1665 г. Последняя, несомненно, пользовалась популярностью в Англии; инстинкт народа нашел выражение в словах Монка, который, как утверждают, сказал: «Не все ли равно, какой повод мы изберем? Сущность дела в том, что мы желаем захватить бо́льшую часть торговли, находящейся теперь в руках Голландии». И нет оснований сомневаться, что, несмотря на притязания торговых компаний, правительство Соединенных Провинций было бы радо избежать войны; способный человек, стоявший во главе его, слишком ясно видел деликатное положение, которое занимали они между Англией и Францией. Оно, однако, требовало поддержки от последней, в силу оборонительного трактата, заключенного в 1662 г. Людовик уступил этому требованию, но неохотно, и еще молодой французский флот практически не оказал голландцам никакой помощи.
Война между двумя морскими государствами была исключительно морская. В ходе ее состоялись три больших сражения: первое близ Ловестофта (Lowestoft), на Норфолькском берегу, 13 июня 1665 г.; второе, известное под именем Четырехдневного сражения в Дуврском канале и часто упоминаемое французскими авторами как сражение в Па-де-Кале, продолжалось с 11 по 14 июня 1666 г.; наконец, третье происходило близ Норд Форланда (North Foreland) 4 августа того же года. В первом и последнем из них Англия имела решительный успех; во втором – перевес остался за Голландией. И только одно это сражение будет обстоятельно описано нами, ибо только о нем одном дошли до нас подробные и связные рассказы, которые позволяют сделать ясный и точный тактический разбор его. В этих сражениях есть интересные черты, более приложимые к условиям настоящего времени, чем детали каких-либо устарелых тактических маневров.
В первом, Ловестофтском, сражении командующий голландским флотом Опдам, который был не моряк, а кавалерийский офицер, имел, кажется, весьма определенный приказ вступить в бой; самостоятельность решений, подобающая главнокомандующему военными силами на театре военных действий, не была доверена ему. Такое вмешательство в функции командира на суше или на море является одним из самых обычных искушений для правительства и обычно приводит к пагубным последствиям. Турвиль (Tourville), величайший из адмиралов Людовика XIV, был принужден, таким образом, рисковать всем французским флотом, вопреки собственному суждению; а столетие спустя большой французский флот ускользнул от английского адмирала Кейта (Keith) вследствие покорности последнего распоряжениям его непосредственного начальника, который лежал больным в порту.
В Ловестофтском сражении сначала был расстроен авангард голландского флота; а немного позже, когда один из младших адмиралов центра, которым командовал сам Опдам, был убит, экипаж его корабля охватила паника, и он отнял командование от офицеров и вывел корабль из сражения. Этому движению последовали двенадцать или тринадцать других кораблей, оставив большой разрыв в голландской линии. Случай этот показывает (как говорилось уже ранее), что дисциплина в голландском флоте и его офицерский состав стояли невысоко, несмотря на прекрасные боевые качества нации и вероятность того, что среди капитанов голландских кораблей было больше хороших моряков, чем среди английских. Природная стойкость и героизм голландцев не могли всецело возместить профессиональную гордость и чувство военной чести, воспитание которых составляет задачу серьезных военных учреждений.
Опдам, видя, что сражение принимает неблагоприятный для него оборот, кажется, решился на отчаянную попытку. Он попытался схватиться с кораблем главнокомандующего английским флотом, герцога Йоркского, брата короля, и взять его на абордаж. Это ему не удалось, и в отчаянной схватке, последовавшей затем, его корабль взорвался. Вскоре после того три, а по некоторым сведениям – четыре голландских корабля сошлись вместе, и эта группа была сожжена одним брандером; позднее три или четыре других корабля подверглись поодиночке той же участи. Голландский флот был теперь совсем расстроен и отступил под прикрытие эскадры Ван Тромпа (Van Tromp), сына знаменитого старого адмирала, который, в дни республики, плавал в Канале с голиком на грот-мачте.
Брандеры в эту войну играли весьма видную роль, несомненно более значительную, чем в войне 1653 г., хотя в обеих войнах они составляли принадлежность флота. Имеется большое, но поверхностное сходство между ролью прежнего брандера и назначением минного крейсера в современной войне. Страшный характер атаки, сравнительно малая величина судна, осуществляющего ее, и большие требования, предъявляемые к нервам нападающего, представляют главные пункты сходства. Резкие черты различия заключаются в сравнительной уверенности, с которой может быть управляем современный минный крейсер, чему отчасти противодействует аналогичное преимущество броненосца над старым линейным кораблем, и мгновенность действия торпеды, успех или неудача которого выясняются сразу, тогда как действие брандера требует некоторого времени для достижения цели, состоящей в обоих случаях в совершенном уничтожении вражеского корабля, а не в повреждении его или в принуждении к сдаче. Оценка свойств брандеров, обстоятельств, при которых они достигали наибольшей эффективности, и причин, которые привели к их исчезновению, может быть, поможет прийти к тому или иному выводу о том, должны ли современные минные крейсера сохраняться во флоте в их нынешнем виде.
Один французский офицер, изучавший архивы французского флота, утверждает, что брандер как оружие флота впервые появился в 1636 г.
«Построенный с этой целью или будучи специально реконструированным для этого судном другого типа, брандер получил особое вооружение. Командиром его назначался офицер недворянского происхождения, получавший звание капитана брандера. Пять офицеров и двадцать пять матросов составляли его экипаж. Легко узнаваемый по абордажным крючьям, которые были всегда приложены к его реям, брандер стал реже появляться на сцене с первых годов восемнадцатого столетия. Он должен был, наконец, совсем исчезнуть из флотов, скорость которых он замедлял и чьи эволюции он усложнял. По мере того как военные корабли увеличивались в размерах, использование их во взаимодействии с брандерами делалось с каждым днем все более затруднительным. Наряду с этим была совершенно оставлена идея сочетания их с боевыми кораблями для образования нескольких групп, каждая из которых была снабжена всеми средствами нападения и обороны. Образование сомкнутой боевой линии, при назначении брандерам места во второй линии, расположенной на расстоянии полулиги со стороны наиболее удаленной от неприятеля, делало их все более и более непригодными для исполнения той службы, для которой они предназначались. Официальный план Малагского сражения (1704), нарисованный немедленно после последнего, показывает брандер в этом положении, рекомендованном Полем Гостом. Наконец, употребление гранат, дающих возможность поджечь корабли противника более уверенно и быстро и появившихся в рассматриваемый период, хотя широкое распространение они получили значительно позднее, явилось последним ударом для брандеров»
[22].
