Через день после морского сражения при Бичи-Хэде, с его большими, но все-таки частными результатами, дело Якова II было проиграно на суше – в Ирландии. Армия, переброску которой Вильгельму было дозволено совершить беспрепятственно, оказалась количественно и качественно сильнее армии Якова, а сам Вильгельм превосходил, как вождь, экс-короля. Людовик XIV советовал Якову уклониться от решительного сражения, удалившись, если это будет необходимо, в Шаннон – в глубь страны, всецело ему преданной. Но требовать от него оставления столицы после почти годичного пребывания в ней, невзирая на моральные последствия такого шага, – значило просить очень многого. Было бы гораздо целесообразнее помешать высадке Вильгельма. Яков решился прикрыть Дублин, заняв долину реки Бойн (Boyne), и здесь произошла встреча двух армий, окончившаяся полным поражением Якова. Сам король бежал в Кинсэль, где из всех фрегатов, предназначавшихся для контроля над каналом Св. Георгия, нашел всего десять. Под прикрытием этой эскадры он опять бежал во Францию и просил там Людовика помочь ему довести до конца победу при Бичи-Хэде, высадив его с другой французской армией в самой Англии. Людовик сердито отказал и распорядился о немедленном отозвании из Ирландии войск, все еще остававшихся там.
Шансы на восстание в пользу Якова II, по крайней мере на берегах Канала, если и существовали, то во всяком случае были сильно преувеличены его собственным воображением. После отступления союзного флота на Темзу Турвиль, согласно данным ему инструкциям, произвел несколько демонстраций в южной Англии, но безрезультатно, так как они не вызвали никакого проявления приверженности делу Стюартов.
В Ирландии обстоятельства сложились иначе. Ирландская армия, с французским контингентом ее, отступила после сражения при Бойне к Шаннону и здесь опять расположилась лагерем. Между тем Людовик, вопреки своему первому суровому побуждению, продолжал посылать туда подкрепления и припасы. Но возраставшие требования континентальной войны не позволили ему продолжать оказание достаточной помощи Ирландии, и немногим более года спустя война там закончилась поражением Агрима (Aghrim) и капитуляцией Лимерика (Limerick). Сражение при Бойне, которое вследствие особой религиозной окраски его приобрело несколько раздутую известность, может считаться тем моментом, когда английская корона прочно утвердилась на голове Вильгельма. Тем не менее будет точнее сказать, что успех Вильгельма, а с ним и успех борьбы Европы против Людовика XIV в войне Аугсбургской лиги был вызван ошибками и неудачей французской морской кампании 1690 г., несмотря на то что в этой кампании французы одержали над англичанами самую выдающуюся морскую победу из всех когда-либо одержанных ими. Что касается выдающихся сухопутных операций, то по поводу их любопытно заметить, что Турвиль вышел в море через день после того, как Вильгельм оставил Честер, и достиг Бичи-Хэда за день до сражения при Бойне; но действительное упущение заключается в том, что Вильгельму было позволено беспрепятственно переправить морем такой большой отряд войск. Может быть, для французской политики была выгодна высадка его в Ирландии – но не с такой большой силой за спиною. Результатом ирландской кампании было прочное утверждение Вильгельма на английском престоле и укрепление англо-голландского союза… И соединение двух морских народов под одной короной было, – вследствие их коммерческих и мореходных способностей, а также богатств, извлекавшихся ими из моря, залогом успешного ведения войны их союзниками на континенте.
1691 год ознаменован только одним большим морским событием, которое впоследствии получило широкую известность как крейсерство Турвиля в открытом море, и память о нем, как о блестящем проявлении тактических и стратегических соображений, живет во французском флоте до наших дней. Та устойчивая сила, о которой выше говорилось как об отличительном свойстве наций морское могущество которых основано не только на военных учреждениях, но и на характере и занятиях народа, выступила теперь на сцену в действиях союзников. Несмотря на поражение и потери при Бичи-Хэде, соединенные флоты вышли в море в 1691 г. в количестве ста линейных кораблей, под командой адмирала Расселя (Russel). Турвиль мог снарядить только семьдесят два корабля, т. е. то же число, что и ранее. «С этим флотом он вышел из Бреста 25 июня. Так как неприятель не показался еще у берегов Канала, то он остался крейсировать у входа в него, разослав разведочные суда по всем направлениям. Извещенный, что союзники расположились у островов Силли для прикрытия ожидавшегося из Леванта конвоя, Турвиль не замедлил направиться к английским берегам, где также ожидалось прибытие другого торгового флота с Ямайки. Обманув английские крейсера ложными курсами, он настиг упомянутый флот, захватил из него несколько кораблей и рассеял остальные, прежде чем Рассель успел подойти для сражения с ним. Когда Турвиль оказался, наконец, в виду союзного флота, он стал так искусно маневрировать, удерживая за собой наветренное положение, что неприятель, увлеченный таким образом в океан, потерял пятьдесят дней, не добившись возможности атаковать его. В течение этого времени французские каперы, рассеянные по Каналу, нападали на торговые суда неприятеля и прикрывали французские конвои, посланные в Ирландию. Измотанный бесплодными усилиями, Рассель направился к ирландскому берегу. Турвиль же обеспечив возвращение французских конвоев, опять стал на якорь на брестских рейдах».
Захваты, сделанные собственно эскадрой Турвиля, были незначительны, но заслуга его в отвлечении союзников от борьбы с каперами, разорявшими их морскую торговлю, очевидна. Все же потери английской торговли в этом году были не так велики, как в следующем. Главные убытки союзников пали, видимо, на долю голландской торговли в Северном море.
Континентальная и морская войны, хотя и велись одновременно, были независимы одна от другой. Предмет нашего изложения не требует упоминания о событиях первой. 1692 год памятен для французского флота большим бедствием, которое известно под названием сражения при Ля Хуге. Само по себе оно имеет мало значения с точки зрения тактики, и действительные результаты его были сильно преувеличены; но народная молва сделала его одним из славнейших морских сражений, а потому его нельзя совсем обойти молчанием.
Введенный в заблуждение донесениями из Англии, а еще более ошибочными представлениями Якова, который любовно лелеял свою веру в то, что приверженность многих английских морских офицеров к его особе превышала их любовь к отечеству или преданность своему долгу, Людовик XIV решился предпринять вторжение в Англию с южного берега, поручив руководство им Якову. Сделать первый шаг к этому – дать сражение английскому флоту – должен был Турвиль, поставленный во главе пятидесяти или шестидесяти линейных кораблей, тринадцать из которых должны были выйти из Тулона. Французы ожидали, что большое количество английских моряков дезертируют и что вызванная этим крайняя деморализация обеспечит им легкую и полную победу. Первой неудачей была задержка тулонского флота противными ветрами, вследствие чего Турвиль вышел в море только с сорока четырьмя кораблями, но с решительным приказанием короля сразиться с вражеским флотом при первой встрече с ним, независимо от того, будет ли он малочисленным или многочисленным, что бы из этого ни вышло.
