«Корпус герметикум» вызвал огромный переполох, появившись в Западной Европе в пятнадцатом веке, наряду с другими сокровищами греческой литературы. Монах по имени Леонардо да Пистойя обнаружил экземпляр этого текста в Македонии и передал его Козимоде Медичи, великому флорентийскому покровителю искусств. В этот период (около 1460 года) гуманист Марсилио Фичино переводил диалоги Платона на латынь для жаждущей античных текстов публики. Козимо попросил его прервать работу над Платоном и перевести сначала «Корпус герметикум».
Просьба Козимо не была простой прихотью. Ученые в ту эпоху полагали, что эти тексты относились к самой отдаленной древности и содержали в себе квинтэссенцию древней мудрости. В соборе в итальянском городе Сиена имеется мозаичная работа, датируемая 1488 годом, изображающая этого легендарного мудреца, где он поименован как Hermes Trismegistus, contemporaneous Moysi, «Гермес Трисмегист, современник Моисея». Это указывает на то, что в тот период принято было считать, что Гермес Трисмегист в первую очередь являлся египетским мудрецом. В Деяниях говорится: «Научен был Моисей всей мудрости Египетской» (Деян 7:22), что побуждало некоторых считать, что Моисей получил знание от Гермеса. Фичино говорит в одном месте, что Гермес Трисмегист был первым звеном aurea catena, «золотой цепи» адептов, которая включала в себя мифического греческого поэта Орфея, Пифагора и Платона. Перевод Фичино этих текстов на латынь, опубликованный в 1471 году, положил начало оккультной философии Ренессанса (эту тему я разверну в главе 6).
Правда об этих текстах оказалась более прозаической. В 1614 году исследователь классической литературы Исаак Казобон доказал, что «Корпус герметикум» относился не ко времени Моисея (жившего, согласно преданию, ок. 1300 года до нашей эры), но к гораздо более позднему периоду. Казобон датировал их концом первого века нашей эры, хотя современные ученые полагают, что они были написаны с первого по третий века нашей эры. Казобон пришел к своим выводам, главным образом основываясь на лингвистических выкладках: греческий этих текстов не имеет ничего общего с греческим языком 1300-х годов до нашей эры. Это равнозначно тому, как если бы кто-либо утверждал, что книга, которую вы сейчас читаете, была написана в 800 году. Любому хоть сколько-то знакомому с английским языком того периода достаточно было бы бросить один взгляд на книгу, чтобы удостовериться в обратном.
Верховный разум
Усилия Казобона привели к тому, что «Корпус герметикум» утратил свой престижный статус, который с тех пор ему так и не удалось восстановить. С этого периода академические ученые начинают относить «герметические писания» к текстам второго эшелона, их часто описывают как путаную смесь греческой философии (особенно платонизма) с иудейскими, зороастрийскими и гностическими элементами. Считается, что эти тексты имеют определенный интерес для изучения позднего периода классической религии, но не более того.
Однако в последние годы ученое мнение начало усматривать определенные основания в утверждениях о египетском происхождении этих текстов. Для того чтобы оценить этот аргумент, присмотритесь к названию первого и самого длинного трактата в этой коллекции: «Пэмандр». Происхождение этого слова достаточно неясно. Многие ученые пытались обозначить связь между этим словом и греческим «поймен», или «стадо», «Пэмандр» иногда переводят как «пастырь мужей», но такие параллели не всегда удовлетворяли даже тех, кто их предлагал. Некоторые ученые предлагали другой вариант.
«Пэмандр» начинается с описания мистического опыта. Повествователь рассказывает о времени, когда «мое мышление парило высоко, и мои телесные ощущения были словно отринуты». Он описывает «огромную сущность совершенно беспредельного размера», которая представляется словами: «Я Пэмандр — верховный разум».
Это выражение — «верховный разум» — отсылает к египетским реалиям: по-видимому, это перевод египетского п-ейме-н-ре, которое как раз означает «верховный разум». Таким образом, Пэмандр — это грецизированная версия п-ейме-н-ре, при этом акцентируется буквальное значение частей слова. Слово, переводимое как «власть», здесь Ре, это также имя египетского бога солнца.
В этих текстах есть и другие египетские реминисценции. В ряде мест повествователь обращается к «Тату». Это именование вызывает в памяти имя Тота, или Джехути, египетского бога письменности и образования, соответствующего греческому Гермесу. Самое яркое упоминание о Египте появляется в тексте, называющемся «Асклепий»:
«О, Египет, Египет, от твоих почтенных деяний останутся лишь истории, и они покажутся невероятными твоим детям! Лишь слова, вырезанные в камне, смогут поведать о твоих правоверных делах; Египет же будут населять скифы, или индусы, или подобные им соседствующие варварские народы. К тому времени божество возвратится на небо, все люди умрут в рассеянии, Египет же будет обездолен и опустошен Богом и человеком».
Этот пассаж заставляет задуматься о цели данных текстов. Написанные в поздний период античности, когда религия Египта находилась уже в глубоком упадке, эти тексты могут явить собой попытку сфокусировать внимание на сущности его духовного знания, с тем чтобы передать это сокровенное знание другой цивилизации. Греческий язык и греческие философские понятия заставляют предположить, что египетские мудрецы осознавали, что их эзотерическое знание могло выжить, лишь приняв новое обличье и новый способ выражения себя. «Корпус герметикум», возможно, являлся частью приложенных усилий к достижению этого.
Некоторые говорят, что герметические трактаты содержат следы еврейского влияния. В этих словах есть своя правота, но следы эти весьма незначительны. Вот пример: «Разум, отец всего, являясь жизнью и светом, породил человека, такого, как он сам, которого он полюбил, как своего собственного ребенка. Человек был наиболее прекрасным созданием: он имел образ отца». Тут есть определенное сродство с известным стихом в Бытии: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их» (Быт 1:27). Бог Бытия — одновременно мужского и женского рода, гут наличествует еще один момент соответствия с «Пэмандром», в котором говорится: «Он [человек] гермафродит, поскольку он происходит от андрогинного отца».
Но эти детали представляют собой исключение. Космогония «Пэмандра» не имеет особой схожести с иудейской Библией, по крайней мере в плане буквальных соответствий. Согласно «Пэмандру», Бог Отец начинает с сотворения Вселенной путем порождения второго бога — «мастера-ремесленника», имеющего много общего с гностическим демиургом или творцом в платоновском «Тимее». Этот «ремесленник» создаст затем «семь правителей: они заключают мир в круги; правление их называется судьбой… Сознание мастера вместе с организующим словом, фиксируя круги и заставляя их с силой вращаться, заставляло крутиться сотворенный мир». Из этого верчения возникают природные стихии и «живые создания без разума», то есть животные.
На данной стадии Верховный Бог создает человека по своему собственному образу. Отец любит сына, поскольку он видит свой собственный образ в нем. Сын тоже хочет творить, но для этого ему приходится сначала спуститься в низшее природное царство, там он видит свой собственный образ и влюбляется в него. Этот импульс вызывает космическую катастрофу. Подобно Нарциссу, «когда человек увидел в воде облик, напоминающий его собственный, явленный в природе, он возлюбил его и пожелал войти в него: желание и действие воплотились одновременно, и он вошел в неподобающую форму. Природа схватила его в любовном порыве, сжала его всего в своих объятиях — так они стали любовниками». В результате этого страстного романа со своим собственным отражением человек осуществляет падение в царство материальной природы и становится подвластным семи «правителям» — семи планетам, управляющим судьбой.
