Мы видим доктрину реинкарнации в герметических текстах, но где мы можем обнаружить ее в христианстве? Хотя большинство христиан считают, что это учение совершенно чуждо их религии, истина несколько сложнее. Отец Церкви — Ориген, живший в третьем веке, о котором я поведу разговор несколько позже в данной главе, излагал взгляды, очень близкие представленным в герметических текстах. Он писал: «Пока душа продолжает обитать в царстве добра, она не имеет опыта контакта с телом. [ — ] Но под влиянием некоторой наклонности к злу эти души теряют свои крылья и входят в тела, прежде всего человеческие; оказавшись во власти иррациональных страстей, они, пройдя выпавший на их долю отрезок человеческой жизни, превращаются в зверей». Вообще же «даже этот милостивый дар чувств, предоставленный им, отбирается у них», и душа поселяется в растении. С этого момента начинается новое восхождение души.
Как ни странно, доктрина реинкарнации никогда не была явным образом отвергнута церковью, хотя многие христианские теологи и отмахивались от нее или высмеивали ее. В наши дни часто утверждают, что доктрина была отвергнута либо на Первом Никейском соборе в 325 году, либо на втором Константинопольском соборе в 553 году, но на самом деле ни один из этих соборов не занимался обсуждением этого вопроса: первостепенным на них был вопрос о природе Христа. Одним из источников этого неправильного представления стала Ширли Маклейн, актриса и автор книг направления нью эйдж. Она воспроизвела эти идеи в своих очень популярных книгах, усугубив путаницу тем, что смешивала два этих собора.
Вопрос о реинкарнации имеет двусмысленное положение в христианской традиции. Валентин Томберг (1900–1973), прибалтийский немец, перешедший из протестантства в римское католичество, чья анонимно опубликованная книга «Медитации на Таро» является одной из самых замечательных современных работ, посвященных эзотерическому христианству, замечает: «Церковь была враждебна по отношению к доктрине реинкарнации, хотя факт повторных воплощений был известен — и не мог остаться неизвестным — большому числу церковных людей, имеющих подлинный духовный опыт». Взгляды Томберга достаточны сложны, и они в некоторых ключевых отношениях отличаются от взглядов Оригена и герметиков, но его комментарии служат напоминанием о том, что вплоть до настоящего времени христианские эзотерики часто допускают возможность реинкарнации, при том что официальное христианство продолжает отвергать её.
В любом случае древние источники заставляют предположить, что имела место примерно такая ситуация: в Египте существовала эзотерическая доктрина, подразумевавшая реинкарнацию, бессмертие души и нисхождение души в материю как форму закрепощения. Эта доктрина не была представлена в письменной форме, она проповедовалась устно, и, возможно, именно таким путем Пифагор и узнал о ней. Он принес эти представления в Грецию в шестом веке до нашей эры — как раз в тот период, когда только еще рождавшаяся философская дисциплина нуждалась в подпитке идеями. Идеи Пифагора оказали влияние на Платона (вспомните, что Фичино упоминает и Пифагора, и Платона как часть aurea catena, или «золотой цепи»). В последующие века эти идеи осуществят рециркуляцию от греков — назад к египтянам, с тем чтобы образовать своего рода общую эзотерическую валюту в мире Восточного Средиземноморья. В Египте они обрели окончательный расцвет в герметических учениях, в свою очередь, обогативших своей мудростью христианство, особенно в его эзотерических и гностических формах.
Прививка христианства
Каким же образом все эти идеи повлияли на христианство? Отчасти через гностицизм, чье сродство с герметическими учениями уже представляется достаточно очевидным. Но эти идеи проникли также в ортодоксальное христианство, в основном благодаря двум великим Отцам Церкви, которые отвергали гностицизм, но восприняли гносис наряду со многими эзотерическими доктринами.
Первой из этих фигур был Климент Александрийский. Так же как и о большинстве Отцов Церкви этого периода, мы располагаем о нем сведениями лишь самого общего плана. Он родился примерно в 150 году нашей эры, вероятно, в Афинах, хотя провел большую часть своей жизни в Александрии. Отдельные намеки в его работах указывают на то, что он мог быть посвященным в языческих культах-мистериях, о которых он, оказывается, на удивление хорошо осведомлен. В поисках духовного знания Климент пользовался рядом источников. Он упоминает шестерых «благословенных и достопамятных людей», которых он не называет, — по его словам, они говорили «ясными, живыми словами». Последнего в этом списке, «первого по силе», обычно идентифицируют с Пантеном, главой школы катехизиса в Александрии. Климент принял христианство и после Пантена стал главой школы. Он, очевидно, покинул Александрию в 202 году нашей эры во время преследований со стороны римского императора Септимия Севера. Последний раз о нем упоминается в 211 году нашей эры, когда он берется передать письмо от Александра, впоследствии епископа Иерусалимского, обращенное к Антиохийской церкви. Смерть Климента обычно датируют приблизительно 215 годом нашей эры.
Климент — автор ряда сохранившихся работ, в частности «Наставника», руководства, касающегося повседневной жизни христиан; труда «Кто тот богатый человек, который будет спасен?» — короткого трактата, уверяющего обращенных зажиточных людей в том, что критика богатых со стороны Христа не означала необходимости отказываться от своих состояний; и компендиума «Строматос» (что означает «лоскутное покрывало», т. е. «всего понемногу»), где очень детально показывается связь гносиса с христианской верой.
Одна из наиболее интересных недавних находок, связанных с изучением Нового Завета, — ранее неизвестный фрагмент письма, приписываемого Клименту. Исследователь Мортон Смит обнаружил его в 1958 году в Маар-Сабе, православном монастыре вблизи Иерусалима. В этом письме Климент утверждает, что евангелист Марк после создания знаменитой версии своего Евангелия в Риме написал «более духовное Евангелие для тех, кто более совершенен в познаниях». Об этом «более духовном Евангелии», по словам Климента, хранившемся в церкви в Александрии вплоть до начала периода его жизни, нам из других источников ничего не известно. Оно отличалось от известной версии Евангелия от Марка, содержа дополнительные истории о деяниях Иисуса, а также «отдельные высказывания… интерпретация которых… должна была привести слушателей в самое сокровенное святилище той истины, что скрыта за семью [покровами]». (Семь «покровов» могут иметь то же значение, что и семь «бесов» и семь «правителей», о которых я уже упоминал.) В письме Климента цитируется несколько строчек из этого Евангелия, в том числе приводится история об одном юноше, которого Иисус вернул к жизни, подобно тому, как это было с Лазарем. Подняв его из мертвых, «Иисус открыл ему тайну Царства Божия». Смит проанализировал его письмо и обнаружил достаточное стилистическое сходство с другими писаниями Климента, чтобы с серьезностью рассматривать вопрос о его аутентичности.
Наиболее интригующими, возможно, являются слова Климента о том, что «священное учение Господа» не было раскрыто в известных версиях Евангелия; оно было оставлено для посвященных. Климент добавляет, что доктрины безнравственной гностической секты, известной под названием карпократиане, явились результатом неправильного понимания тайного текста Марка.
