На международном конгрессе физиологов, состоявшемся чуть позже его настоящего открытия в 1928–1929 году, уже в советском городе Ленинграде, весьма авторитетно было заявлено об абсолютной бесперспективности получения подлинного пенициллина. Все это означало, что об открытии чудодейственного препарата следует позабыть.
Казалось, всем надеждам на большую удачу пришел конец.
Великолепное лекарство мгновенно стало похожим на жар-птицу, которую удалось лишь схватить за хвост, после чего она – тут же улетела. Улетела – уже навсегда…
* * *
Флеминг между тем продолжал верить в свою правоту. Он не прекращал усилий по доведению своего открытия до нужных кондиций. Однако судьба пенициллина перешла уже в другие руки. На сцену в этой истории вышли новые люди.
Первым среди них оказался человек по фамилии Флори Хоуард Уолтер. Он родился в далекой Австралии еще в 1898 году. У себя на родине Флори окончил университет (1921), после чего уехал в Англию, чтобы продолжить свое дальнейшее обучение в Оксфорде. Сам же он специализировался в патологической анатомии.
После учебы в Оксфорде, в 1925–1926 годах, Флори работал в лабораториях Соединенных Штатов Америки, но затем возвратился на британские острова и в 1927 году стал преподавателем в Кембридже. Наконец, в 1931 году, он все-таки добился профессорского звания в Шеффилдском университете, затем – и в Оксфорде. И надо же было такому случиться, что его сильно заинтересовало открытие Флеминга, причем – поначалу, его «лизоцим», открытый Флемингом еще в 1922 году. За ним – последовал интерес и к находившемуся в подвешенном состоянии пенициллину.
Однако пенициллин по-прежнему оставался орешком, как бы наглухо замурованным в смеси побочных продуктов. Он оказался настолько затаенным продуктом, что раскусить его не по силам было и Флори, к тому времени уже отмобилизовавшему группу одержимых помощников. Требовалась помощь другого, поистине гениального химика!
И таким человеком оказался Чейн.
Эрнст Борис Чейн родился в Берлине, в семье эмигрантов из России. Это был уже представитель нового, XX века, почти двадцатью пятью годами младше Флеминга, – он родился в 1906 году. Едва только Чейн успел окончить Берлинский университет (1930), как в Германии началась мрачная эпоха нацизма, смертельно опасная для каждого еврея.
А Чейн как раз был евреем.
Однако ему, каким-то отчаянным образом, удалось спастись от смерти, эмигрировав в Англию. Там он приступил к работе по специальности, сначала в институте биохимии в городе Кембридже, а затем – и в Оксфордском университете. Знакомство двух молодых людей, Флори и Чейна, как раз и способствовало тому, что они создали замечательное содружество, даже целый коллектив, получивший название кембриджского треугольника.
Забегая несколько вперед, укажем, что в 1939 году тридцатитрехлетний Чейн фактически возглавил работы по выделению и очистке пенициллина, годного к широкому практическому применению в медицинской практике.
* * *
Как же все это получилось?
Чейн применил особый метод очистки материала, так называемую лиофилизацию, в процессе которой подопытный материал, минуя жидкое состояние, сразу же переводился в пар. Раствор плесени, замороженный в вакууме, а затем превращенный в пар, в конечном результате – давал осадок на стенках пробирки.
Этот осадок и представлял собою потребный пенициллин, который, правда, выглядел тогда не совсем таким, каким мы покупаем его теперь в аптеках. И все же это было то, что составляло вожделенную мечту неуемного Александра Флеминга!
Получив пенициллин в чистом, кристаллическом виде, Чейну удалось установить даже его химическое строение. Оказалось – в основе его лежит Р-лактамная природа
[95]…
Полученному препарату теперь предстояло пройти самые строгие клинические испытания. Сначала надо было доказать его безвредность для прочих клеток живого организма, в отличие от иных химических препаратов, не обладающих подобными свойствами.
Этим и занялся Флори. И все потребные испытания новорожденное лекарство выдержало с честью!
Дальше нужно было доказать его терапевтическое воздействие.
Все, выбранные для опыта мыши, были разделены на три значительные группы. Их подвергли сильнейшему заражению, после чего одна из зараженных групп стала получать лечение новым препаратом, а две других – отдавались на произвол судьбы.
Предположения о лечебных свойствах пенициллина подтвердились полностью. Примененное лекарство спасло всех зараженных грызунов, тогда как все прочие животные, лишенные его действия, погибли.
25 июля 1940 года – прочно вошло в историю, как дата рождения нового, замечательного лекарства. Многовековая, а то и тысячелетняя мечта людей, казалось, – становится явью. Можно было приступать к клиническим испытаниям.
* * *
Одним из первых пациентов доктора Флори суждено было стать полицейскому, который умирал по причине страшно инфицированных ран. Казалось, ему уже ничто не может помочь. Однако уже первые вливания в его организм неведомого прежде препарата оказались вполне успешными. Пациент быстро пошел на поправку.
Смертельная инфекция, определенно, сдавала свои позиции.
Но дальше произошло нечто, можно сказать, – сверх трагическое. Курс лечения при столь обширной инфекции, учитывая при этом начальную стадию разработки нового метода – потребовал такого количества лекарства, какого не могло оказаться в наличии, а времени для его производства потребовалось настолько много, что согласовать одно с другим не удавалось никак. В результате, лишь на короткое время обнадеженный больной, погиб…
Однако даже столь печальный исход не мог уже повредить имиджу нового препарата, хотя он и стал психической травмой для лечащих врачей и слишком подходящим материалом для всяческого рода пересудов в устах сомневающихся.
Однако, в целом новый препарат, опробованный в том числе и на детях, подтвердил самые радужные надежды его первооткрывателей, которых, как следует из пересказа хроники всех дальнейших событий, теперь насчитывалось не менее трех: Флеминг, Флори и Чейн.
Здесь опять же небезынтересно будет отметить, что Флори и Чейн, сами беззаветно преданные идее создания нового средства, на ту пору не были даже знакомы с Александром Флемингом. Они были несказанно удивлены, когда он, совсем неожиданно, появился на пороге их лаборатории.
Флеминг, к тому времени, оставался как-то в тени, и немудрено, что они считали его уже давно спустившимся в мир предков. Но вот он предстал перед ними – совсем не старый еще человек, даже не добравшийся еще до своего шестидесятилетия…
* * *
Перед создателями нового лекарства горою встал вопрос о налаживании его промышленного изготовления.
