— Видите, — сказал я консулу, — мы, европейцы, весьма заблуждаемся относительно восточных нравов. Для нас жизнь турок — воплощение власти и наслаждений. Теперь я вижу, что они отнюдь не хозяева в своем доме.
— Почти все они, — ответил мне консул, — в действительности живут лишь с одной женой. Девушки из хороших семей всегда ставят это условие жениху перед свадьбой.
Мужчина, который в состоянии прокормить и прилично содержать нескольких женщин, то есть предоставить каждой из них отдельное жилье, служанку и два комплекта нарядов в год, а также каждый месяц выдавать определенную сумму на ее содержание, и впрямь может иметь до четырех жен, но по закону он обязан посвящать каждой из них один день в неделю, что далеко не всегда столь заманчиво. Представьте себе также, сколь незавидной будет его жизнь из-за интриг четырех жен, почти равных в своих правах, разве что этот мужчина сказочно богат… В этом случае многочисленные жены, как и многочисленные лошади, — роскошь, но и эти мужья предпочитают довольствоваться одной законной женой и иметь красивых рабынь, хотя отношения с ними тоже складываются не всегда просто, особенно если жена знатного происхождения.
— Бедные турки! — вскричал я. — Как на них клевещут! Ну а если речь идет только о том, чтобы иметь любовниц, то, честно говоря, такая возможность есть и у всякого состоятельного мужчины в Европе.
— Даже больше возможностей, — сказал мне консул. — В Европе, чем суровее законы, тем вольнее нравы. Здесь же и социальная и моральная сторона жизни подчинены религии, и, поскольку она не требует от правоверных ничего невозможного, следовать ее законам считается делом чести. Это не значит, что не бывает исключений, однако ж встречаются они редко, и то лишь благодаря реформе. Благочестивые жители Константинополя были возмущены, когда узнали, что Махмуд
[42] построил великолепную баню, где мог наблюдать за своими женами, когда они купались; правда, в это мало верится, скорее это досужие домыслы европейцев.
Беседуя таким образом, мы шли по тропинкам, обрамленным высоким подстриженным кустарником и выложенным овальными камешками, образующими черно-белый рисунок. Я мысленно представил себе, как вдруг на аллеях замелькают белокожие кадины, волоча свои бабуши по мозаичным дорожкам, как они отдыхают в зеленых ажурных беседках из тиса. Изредка на ветви деревьев опускались голуби, словно печальные духи царящего здесь безмолвия.
Мы вернулись в Каир после того, как посетили здание Ниломера, где специальный столб с делениями, прежде посвященный Серапису, был погружен в глубокий бассейн и ежегодно указывал уровень подъема воды в Ниле при наводнениях. Консул решил отвести нас также на семейное кладбище паши. Увы, посещение кладбища после гарема навело нас на весьма грустные размышления, хотя, по правде говоря, именно здесь становится как нельзя очевидной отрицательная сторона полигамии. Это кладбище, где погребены дети лишь одной семьи, напоминает целый город. Здесь более шестидесяти могил — больших и маленьких, в основном свежих, с надгробиями в виде колонн из белого мрамора. Каждый столб увенчан либо чалмой, либо женским головным убором, что придает всем турецким могилам вид какой-то мрачной реальности; возникает ощущение, что ты идешь среди безмолвно застывшей толпы. Богатые надгробия задрапированы роскошными тканями и увенчаны шелковыми или кашемировыми тюрбанами, создающими полную иллюзию сходства с живыми людьми.
Ниломер — здание, где находится специальный столб с делениями, погруженный в глубокий бассейн. Ежегодно указывает уровень воды в Ниле при наводнениях
Утешительно думать, что, несмотря на все потери, семья паши еще достаточно многочисленна. Кроме того, смертность турецких детей в Египте является фактом столь же древним, сколь бесспорным. Знаменитые мамлюки, так долго правившие страной и привозившие сюда самых красивых женщин со всего света, вообще не оставили после себя потомства
[43].
ТАЙНЫ ГАРЕМА
Я размышлял над тем, что мне довелось услышать. Итак, наслаждения гаремной жизни, всевластие мужа или господина, прелестные жены, которые сообща стараются доставить удовольствие одному-единственному мужчине, — все это, увы, очередная иллюзия, с которой приходится расстаться. Религия и мораль полностью разрушают этот идеал, столь соблазнительный для европейца. Все, кто берет на веру наши предрассудки, именно таким образом представляя себе восточную жизнь, очень скоро испытывают разочарование.
Большинство франков, когда-то поступивших на службу к паше и из соображений выгоды или ради удовольствия принявших ислам, сегодня уже вернулись если не в лоно церкви, то по крайней мере к родной христианской моногамии.
Постараемся глубже вникнуть в эту проблему. Замужняя женщина в Турецкой империи имеет те же права, что и у нас, и даже может запретить своему мужу завести себе вторую жену, сделав это непременным условием брачного контракта. Если же она соглашается жить в одном доме с другой женщиной, то имеет право находиться отдельно, вовсе не стремясь, как это принято думать, изображать вместе с рабынями трогательные сцепы семейного. счастья под благосклонным оком супруга или господина. Даже и не думайте, что эти красавицы готовы петь или плясать, дабы развлечь своего властелина. Честной женщине, по их мнению, не пристало обладать подобными талантами, но мужчина может пригласить в свой гарем альмей и газий и с их помощью веселить своих жен. Не дай бог, хозяину сераля увлечься рабынями, подаренными супругам, поскольку те переходят в собственность жен; если же ему вздумалось приобрести их для себя, разумнее поселить их в другом доме, хотя никто не может помешать ему использовать и это средство для увеличения своего потомства.
К тому же нельзя умолчать о том, что каждый дом поделен на две изолированные половины — мужскую и женскую; на одной половине всем заправляет хозяин, на другой — хозяйка. Обычно это либо мать, либо теща, либо самая старая жена, либо мать старшего из детей. Первая жена называется госпожой, вторая — попугаем (дарра). Когда жен много, а это бывает лишь у богатых мужчин, гарем представляет своего рода монастырь, где придерживаются суровых нравов. Здесь женщины главным-образом занимаются воспитанием детей, вышиванием, присматривают за рабынями, выполняющими работу по дому. Приход мужа — настоящая церемония, как и визиты близких родственников, и поскольку муж никогда не разделяет трапезу со своими женами, то единственное его времяпрепровождение — с важным видом курить наргиле и пить кофе или шербет. По обычаю, муж заранее сообщает о своем приходе. Правда, если он видит, что у дверей гарема стоят чьи-то туфли, он ни за что туда не зайдет, поскольку это означает, что его жена или жены принимают своих подруг, а подруги часто остаются на день или два.
