Запах хвои, смешанный с росой, создавал аромат, приближенный к божественному запаху пчелиного воска. Во внутреннем дворе нас встретила матушка Жоржета Бенедикта Татулица. Она прожила в монастыре Молдовица двадцать три года. У нее необыкновенный оранжево-зеленый цвет глаз. Матушка Бенедикта показала на группу местных школьников, приехавших на экскурсию в монастырь.
– При тиране такого и быть не могло. Скоро сестры снова станут жить и в Хуморе, и в Воронце. Зачем пустовать этим монастырям, если в Румынию вернулся Закон Божий? Румыния находится под особым покровительством Богородицы. Поэтому сорок пять лет коммунистического владычества не уничтожили нас.
Матушка Бенедикта рассказала мне, что она с другими сестрами, услышав первые известия о демонстрациях в Тимишоаре, вечером пришла в церковь и молилась до рассвета. Так они поступали каждую ночь, пока «Драк [Дьявол] не сбежал из Бухареста». Тот факт, что Драка казнили «в день Рождества Христова», подтвердил, что Бог, по мнению матушки Бенедикты, выбрал Румынию в качестве места, где произойдет возвещение нового тысячелетия. Матушка Бенедикта не отрицает «прошлые грехи нашего народа». Но она подчеркивает, что в «царстве Божьем на земле», которое теперь установится в Румынии, праведные деяния будут твориться с той же страстью, как раньше неправедные.
– Люди должны очистить души. Должна возродиться вера. И это уже происходит. На Пасху люди собрались не только в церкви, но и во дворе. Никогда еще я не видела столько народу. В полночь мы звонили в колокола. Все зажгли свечи. Были тысячи свечей. Люди плакали. Никто не ушел до утра. Казалось, это первая Пасха на земле. Раньше я только верила, что Он воскрес. Теперь это стало свершившимся фактом.
Сучевица стала последним расписным монастырем, который я посетил с Михаем. Она была построена в 1584 г., намного позже остальных, в момент перемирия с турками. Этот период относительной стабильности вдохновил на строительство двух молдавских бояр Иеремию и Симиона Могилу. Сучевица с ее трехъярусными башнями и крепостными стенами – крупнейший из монастырей. «Несомненно, при первом взгляде на Сучевицу, – пишет Ситвелл, – испытываешь совершенно новые ощущения. Византийцы на пике своего духовного развития обладали способностью представить образ Града Небесного».
Сучевицу окружают буковые и еловые леса. С внешней стороны стены выкрашены темно-зеленой краской. По словам Михая, она символизирует «темную зелень лесов Буковины». Среди изображений те же самые, что и в других монастырях: Страшный суд, лествица добродетелей, древо Иессеево, святые, Отцы Церкви, пророки. Только здесь крупнее масштаб.
За монастырскими стенами кельи монашек
[37]. Мать-настоятельница Адриана Кожокару пригласила нас с Михаем на обед. Мы устроились за длинным деревянным столом в большом и очень холодном зале с каменными стенами. Сестра подала салями, козий сыр, овощной суп с лапшой, квашеную капусту, сливовицу и розовое вино. Это была лучшая трапеза из всех, что мне довелось отведать в Румынии. Все, представленное на столе, было приготовлено своими руками и выращено на монастырских землях. Чтобы согреться, я выпил несколько стаканчиков сливовицы и только потом перешел к розовому.
Игуменья села на другом конце стола. Это была пожилая женщина с крупным ртом и большой бородавкой на носу. Она пришла в монастырь в 1948 г. и практически весь период коммунистического правления прожила за массивными стенами монастыря Сучевица.
– У нас всегда были гости. Люди приходили на день, на два, просто поразмышлять, набраться духовных сил для дальнейшей жизни во внешнем мире.
Ее трактовка декабрьской революции не отличалась от той, что дала матушка Бенедикта:
– Господь сделал все руками юных и невинных, повторив сцену двухтысячелетней давности, когда Ирод убивал младенцев в Палестине. Теперь государственные законы не обязательны, потому что у нас есть Закон Божий. – Игуменья продолжала говорить со своего конца стола. В пустом зале от каменных стен гулко отдавалось эхо. – Революция стала Божьим даром румынскому народу. Румынский народ теперь должен ответить на этот подарок, открыв сердца людям всех вероисповеданий, в особенности тем, кто пострадал здесь в прошлом. Румыния одна из древнейших христианских стран в мире. В Констанце проповедовал Андрей, один из двенадцати апостолов. Пятьсот лет назад молдавские монастыри стали примером того, что может сделать небольшой народ. Мы снова можем многое сделать для мира.
Очевидно, разгорячившись сливовицей и розовым, Михай воскликнул:
– Когда-то мы имели значение. Мы снова будем иметь значение!
Сестра внесла кофе по-турецки и тягучие сласти.
– Теперь у нас не будет проблем с погодой, – сказала игуменья. – При тиране нам запрещали выносить иконы и мощи из сокровищницы. Теперь, когда устанавливается слишком сухая погода, мы выносим иконы и мощи наружу, чтобы молиться о дожде. И дожди приходят. И аисты вернулись. Многие годы, до этой весны, мы не видели аистов.
Позже Михай пояснил мне, что после революции власти Сучавы закрыли фабрику синтетического волокна, которая загрязняла воздух всего региона. Возможно, этим и объясняется возвращение аистов.
Мне осталось посетить только один монастырь, не расписной, – его стены не украшены фресками, – но тем не менее тоже очень важный.
На следующий день мы с Михаем поехали на север. Через два часа мы оказались на дороге, идущей в пяти километрах параллельно румынско-советской границе по еловому лесу. Дорога привела нас к зубчатой стене монастыря Путна. Монастырь построил Штефан Великий в 1466 г., раньше всех остальных. Здесь, в главной церкви, он и был похоронен 2 июля 1504 г.
Штефан Великий твердо установил северную и восточную границы Молдавии по Днестру. В настоящее время они проходят в 80 километрах в глубине бывшего Советского Союза. На Днестре Штефан возвел несколько крепостей для защиты своих романских владений от русских и турок. Михай перечислил мне их названия: catatea [крепости] Алба, Тигина (Бендеры), Орхей (Оргеев), Сорока (Сороки), Хотин. Поскольку монастырь Путна располагался глубоко в лесах и далеко от врагов, Штефан распорядился, чтобы его похоронили здесь, где могила была бы под надежной защитой. Но начиная с 1940 г., за исключением краткого периода оккупации Северной Буковины армией Антонеску, могила Штефана находилась практически на советской границе.
Мы вошли в церковь: молдавский пантеон. В первом зале мраморные саркофаги, в которых хранятся останки королей Петру Рареша и Богдана Кривого
[38], жены Петру Рареша Марии и дочери Штефана Великого, тоже Марии.
Подсвечивая себе фонариком, Михай провел меня в последний зал за алтарем. Слева я увидел гробницу второй жены Штефана и двух их сыновей, умерших в детстве от болезней. Справа простая гробница каррарского мрамора самого Штефана чел Маре. Гробница покрыта румынским красно-сине-желтым триколором, на котором лежат свежие цветы. Высоко над гробницей висит канделябр, украшенный семью яйцами страуса, которые были снесены при жизни Штефана.
