Холодное, голое каменное окружение вызывает ощущение торжественной строгости. Над входом в неф смутный портрет маслом сурового Штефана. «Ни один румынский художник, – пояснил Михай, – не смеет нарисовать портрет улыбающегося Штефана, пока вся Бессарабия и Северная Буковина не объединятся с остальной Молдавией под румынским флагом, чтобы могила Штефана и остальных оказалась снова в глубине молдавской территории, защищенной от славян». Михай произнес это совершенно спокойным тоном, сухо, словно хотел сказать: «Так к этому относятся люди, нравится вам это или нет».
Глава 9
Голоса Трансильвании
Именно на равнинах режим вцеплялся зубами в население. Как и в Средневековье, горы представляли собой природные оборонительные сооружения. Перебираясь из Буковины через Карпаты на запад, я видел мало следов коллективизации. Характерными чертами ландшафта были скорее дерево и природный камень, нежели бетон и металлические конструкции. Бесконечная дорога тянулась вниз, и я даже несколько минут проехался на задке leiterwagen, но понял, что пешком получится быстрее. Автомобили попадались очень редко. Мне представилась возможность увидеть кусочек румынской глубинки в очень любопытный исторический момент: после революции, что позволило мне путешествовать свободно, но до того, как начался процесс модернизации.
Первым городом в Трансильвании на моем пути оказался Тыргу-Муреш. Я прибыл утром, когда солнце съедало остатки тумана с окружающих холмов. Предо мной открывались очертания островерхих крыш, шпилей, свинцового цвета куполов. Я стоял на обширном зеленом пространстве, которое называется площадью Роз. Ее окружали различные статуи и фасады зданий в стиле готики и барокко. В отличие от Ясс здесь есть католические церкви, и не только румынские, но и венгерские. На улице слышался язык народа, покорившего Центральную Европу, но не Балканы. Осматривая площадь, я ощутил своего рода уют и отсутствие отчужденности – производного от мощного и в принципе непрерывного культурного развития, символом которого является вертикальная архитектура. Это культура кофеен, хотя тут много лет не было кофе. Я снова оказался в Центральной Европе, хотя и на самых ее задворках.
На Западе само слово «Трансильвания» вызывает ассоциации с волчьим воем, ночными грозами, злобного вида крестьянами и образом графа Дракулы в исполнении Белы Лугоша. На самом деле у Влада Цепеша, исторического прототипа Дракулы, был замок в Валахии. А роман Стокера имеет больше отношения к реалиям Буковины и Молдавии, нежели Трансильвании.
Я не педант. Валахия, Буковина и Молдавия – это Восток, мир православного христианства, народных поверий и мистического экстаза. А Трансильвания, по сути, часть того, что для Востока является не более чем предметом осмеяния: западного мира.
На пристрастный взгляд историка Джона Лукача, западная идентичность Трансильвании – «ключ к ее истории» и к ее «человеческой фауне». Лукач утверждает:
Трансильвания знала свое высокое Средневековье, соборы, цистерцианцев, дух Ренессанса, барокко, Просвещения всех исторических эпох, которые создали Европу… и которых не знали Россия, Румыния, Молдавия, Олтения, Валахия, Бессарабия, Болгария, Сербия, Македония, Албания, Фракия, Греция и Украина.
Как отмечают Лукач и другие, в Средние века турки завоевали все Балканы и половину Венгрии, но не смогли покорить Трансильванию. В то время как Афины, прозябавшие вокруг своего Парфенона, не говоря уж о Молдавии и Валахии, пребывали в восточной, османской дремоте, Трансильвания переживала Просвещение с полной свободой и равенством как для католиков, так и для протестантов. Это произвело такое впечатление на Уильяма Пенна, что он собирался назвать колонию американских квакеров Трансильванией. Впрочем, религиозные свободы были относительны. Массы крестьянского населения, то есть православные румыны, не могли пользоваться благами Просвещения. Они находились в самом низу средневековой системы апартеида, при которой все права принадлежали венграм и саксонским немцам вне зависимости от того, католиками или протестантами они были. (Граф Дракула носил румынское имя Влад, поскольку был из Молдавии. В Трансильвании венгерская элита не допускала образования румынской знати.) Соответственно, румыны не в восторге от исторической роли Трансильвании как восточного символа Запада и Центральной Европы, примерно так же, как черные южноафриканцы не в восторге от роли белого населения как символа западного прогресса и процветания на Африканском континенте.
Конфликт культур обостряется еще и особой ролью, которая принадлежит Трансильвании как в румынской, так и в венгерской истории. Для румын Трансильвания (Ardeal – Эрдей, «залесье») – их латинская родина, поскольку на территории современной Трансильвании находилась древнеримская колония Дакия. Для венгров Трансильвания (Erdely – Эрдели) – место их самых знаменательных побед над турками и демократических восстаний против австрийского правления, которые в 1867 г. привели к созданию Австро-Венгерской дуалистической монархии. Воевода Янош Хуньяди, защищавший Центральную Европу от Османской империи, Матьяш I Корвин, величайший король в венгерской истории, который принес в Венгрию Возрождение, Янош Бойяи, один из первооткрывателей неевклидовой геометрии, композитор Бела Барток – все они венгры из Трансильвании.
После окончания Первой мировой войны по Трианонскому мирному договору Трансильвания вместе с Бессарабией и Северной Буковиной была передана Румынии. Наряду с венгерскими появились румынские названия городов. Колошвар стал также называться Клуж, а Марошвашархей – Тыргу-Муреш. После Первой мировой войны в этих городах румыны построили православные соборы, затмившие венгерские католические и протестантские церкви. В православном соборе в Тыргу-Муреш, расположенном на центральной площади, есть фреска, изображающая Иисуса Христа в костюме румынского крестьянина, которого бичуют люди в одежде венгерской знати и воинов. В соборе, помимо свечей из пчелиного воска и почтовых открыток неважного качества, продаются также книги, в которых повествуется о гонениях на Румынскую православную церковь во время Второй мировой войны, когда Трансильвания была вновь оккупирована Венгрией.
Во время Второй мировой войны и Венгрия, и Румыния были союзницами Гитлера. В обеих странах установилась фашистская диктатура. Преследования местного православного населения в Трансильвании (и в особенности евреев) вполне сопоставимы с тем варварством, которое румыны проявляли повсеместно. Когда стало ясно, что Гитлер проигрывает войну, Румыния переметнулась на сторону союзников и в итоге смогла заполучить Трансильванию. После войны коммунистический режим, восторжествовавший в Румынии, особенно при Чаушеску, вернул Трансильванию к средневековой системе апартеида, только на сей раз с главенством православной церкви.
Чаушеску запретил публичное использование венгерского языка и отменил венгерские наименования городов. Он запретил венгерские газеты, закрыл сотни венгерских школ, полностью румынизировал венгерские факультеты Университета в Колошваре-Клуже, который в XIX в. венгры сделали одним из лучших университетов мира. Чаушеску не только запретил использовать название Колошвар для Клужа, он еще и переименовал его в Клуж-Напока, напоминая о названии располагавшегося неподалеку поселения древнеримской провинции Дакия и проводя своего рода квазиисторическую связь, соответствующую его криптофашистскому, человеконенавистническому чувству национализма. Чтобы изменить демографический баланс, Чаушеску запретил румынским женщинам делать аборты и пользоваться средствами контрацепции, запретил венграм давать своим детям при крещении венгерские имена. И наконец, он переселил в Трансильванию сотни тысяч сельскохозяйственных и промышленных рабочих из Молдавии и Валахии, а венгров согнал с их исторических земель в другие районы Румынии. Граница между Румынией и Венгрией, странами-союзницами по Варшавскому договору, на десятилетия стала самой страшной границей в Европе, несомненно более страшной, чем Берлинская стена. Пересекающих ее, вне зависимости от того, какой у них был паспорт, могли среди ночи задержать на несколько часов, пока подозрительные румынские полицейские обыскивали каждый чемодан в поисках мадьярских (на венгерском языке) публикаций и других подрывных материалов. В 1983 г. мне пришлось дать взятку румынскому пограничнику, чтобы не лишиться своей пишущей машинки.
