– Не руби с плеча, Робби! – кричал Гильермо. – Не подражай этим подонкам, которые называют нас сателлитом! Смотри глубже, глубже в нашу историю и постарайся сам понять, кто мы такие!
Бэрчетт и Гильермо все еще стояли, обнимая друг друга за плечи.
Потом мы втроем вывалились на улицу. Алкоголь, оживленная дискуссия и возбуждение от новых знакомств в новой стране придали мне второе дыхание. Прощание с Бэрчеттом оказалось длительной процедурой. Не обращая внимания на легкую метель, Гильермо перечислял книги, которые хотел дать мне почитать.
– Кстати, Робби, – негромко произнес Гильермо, – уж раз я обеспечиваю тебя информацией, не мог бы и ты мне кое-что раздобыть?
– Что именно?
– В американском журнале Current History недавно вышла статья о Китае. Можешь ее достать? Как давний друг Китая, я стараюсь следить за его успехами.
– Ты запросто можешь прочитать ее в Американской библиотеке в Софии.
– Робби, – он всплеснул руками, – зайти туда не так просто. Кто-нибудь с улицы, как у нас говорится, может меня увидеть.
– Значит, у вас не такая уж свобода?
– Ну что ты все время судишь нас по своим стандартам? Ты не представляешь, что здесь было во время войны. – На лице Гильермо впервые появилось победоносное выражение. Я пытался понять, кто он. Неужели очень обаятельный человек, свободно владеющий английским, в молодости ставший первым болгарским корреспондентом в коммунистическом Китае, просто захотел пообщаться с таким бедным фрилансером, как я? По всем расчетам, он уже должен был быть как минимум послом, а не рядовым сотрудником агентства София Пресс. Я пообещал, что мы увидимся утром, и мы расстались.
В этот первый вечер в Софии я решил немного прогуляться, прежде чем возвращаться в отель. Я понял, что у этого небольшого города очень мощная образная система. Волны золоченых и темно-зеленых куполов залитого светом храма-памятника Александра Невского вызывали образ средневекового Византия, что действовало как-то тревожно с учетом близости храма к зданию компартии с его массивными колоннадами и арками и к мавзолею Димитрова с хранящимся в нем отвратительным трупом. Казалось, в воздухе повисла смесь средневековых и современных заговоров, шепотов и многозначительного молчания.
«Болгария: маленькая страна, которая легко воспринимается душой, но щедро одаренная, как континент в миниатюре. ‹…› Кусочек рая, которым завладели демоны», – пишет Мерсия Макдермотт в книге «Апостол свободы» (The Apostle of Freedom), посвященной Василю Левскому, в XIX в. возглавившему борьбу болгарского народа против турецкого господства.
Болгары, так же как мадьяры и турки, позже пришедшие в Европу, изначально были тюркским племенем из Средней Азии. Примерно в 681 г. двухсотпятидесятитысячное войско под началом хана Аспаруха перешло Дунай и оказалось на территории, которая позже станет Болгарией. Болгары смешивались со славянами, которые пришли на Балканский полуостров на сто пятьдесят лет раньше. «Как часто происходит в случаях такого смешения, – пишет историк Невилл Форбс, – новая раса продемонстрировала впечатляющую «сплоченность, энергичность и силу».
В раннем Средневековье Болгария была одним из наиболее влиятельных и развитых царств Европы, своего рода мини-Византией, которая неоднократно угрожала императорам Константинополя. В IX–X вв., задолго до возвышения Сербии, болгарские цари Борис I и Симеон создали империю, простиравшуюся от Албании на западе до Черного моря на востоке, от Карпатских гор на севере до теплых вод Эгейского моря на юге. В 865 г. Болгария первой из всех славянских народов приняла православное христианство. Именно из Болгарии монахи Кирилл и Мефодий со своими учениками распространили кириллический алфавит в России и далее. Болгария более чем любая другая страна может считаться родиной славянских языков и культуры. По сей день болгары полагают родной язык прародителем всех славянских языков.
Лингвистическая гордость, встроенная в концепцию национальности, – явление весьма либеральное по балканским стандартам. Поскольку болгарские евреи владели болгарским языком так же, как все окружающие, их не считали какими-то особенными. И пронацистский режим царя Бориса III, и болгарские партизаны, воевавшие против него, в равной степени помогали спасать евреев от депортации. В результате Болгария наряду с Данией предстает самой незапятнанной в истории холокоста среди всех стран оккупированной фашистами Европы, по крайней мере в пределах собственных границ
[50]. Гильермо неоднократно заверял меня, что «болгарские» (то есть болгарские евреи) являются самой влиятельной силой в политике Израиля и всегда действуют в интересах Болгарии. Ему было трудно понять, как люди, родившиеся в Болгарии, говорящие на болгарском с детства, могут считать себя кем-то иным, нежели болгарами. Он рассказывал, что знал одного израильтянина с болгарскими корнями, который стал понимать болгарский, как только приехал в страну, хотя никогда раньше даже не слышал, как говорят на этом языке. «Наш язык передается через гены», – утверждал Гильермо.
В начале XI в. византийский император Василий II нанес поражение царю Самуилу в долине Струмицы
[51], после чего приказал ослепить 14 000 захваченных в плен воинов. Это был самый страшный момент в болгарской истории. В результате Болгария снова оказалась во власти Византийской империи. Но в XII–XIII вв., при царе Калояне и царе Иване Асене II Болгария вернула все утраченные территории и поднялась до еще больших культурных и экономических высот.
Но в отличие от других империй, которые переживали расцвет, а затем постепенно сходили в безвестность, Болгария в результате ряда нашествий, кульминацией которых стало пятисотлетнее владычество Османской империи, оказалась разрезанной на куски. Турки использовали Болгарию как основную военную базу для дальнейшей экспансии в Европу, поэтому режим здесь был более кровавым и жестоким, чем где-либо еще. Из городских центров изгонялось все население; покоренным крестьянам предписывался принудительный труд; относительно развитая феодальная система была заменена более примитивной. Болгария наряду с Сербией – первая балканская страна, завоеванная турками, и последняя, которая от них избавилась. «Можно смело сказать, что с 1393 до 1877 года у Болгарии не было своей истории», – пишет Форбс и продолжает:
Из всех балканских народов болгары оказались в наибольшей степени раздавлены. Греки благодаря своей вездесущности, уму и деньгам вскоре сумели сделать так, чтобы турецкий шторм крутил их мельницу; румыны были в известной степени защищены Дунаем и своей удаленностью от Константинополя; на сербов тоже не со всей силой обрушилась турецкая ярость, к тому же защитой служила относительная недоступность большей части их страны. Болгария же была попросту уничтожена.
