В 1978 г. кардинал Краковский Кароль Войтыла стал папой Иоанном Павлом II. Выборы первого папы из поляков способствовали созданию в Польше в 1980 г. антикоммунистического движения «Солидарность». Наличие польского папы подрывало стабильность в крупнейшем и по территории, и по численности населения государстве Восточной Европы – сателлите Кремля. И кто лучше всех мог организовать контракт на ликвидацию папы, чем болгары, чья Сигурност в большей степени, чем другие восточноевропейские секретные службы, находилась под влиянием КГБ и имела благодаря связям с турецкими контрабандистами доступ к неведомым наемным убийцам «правого толка», которых практически невозможно было заподозрить в связях с Москвой?
«Мы с самого начала были убеждены, что за этим заговором стоит КГБ», – сказал корреспонденту журнала Newsweek высокопоставленный представитель Ватикана
[52].
По сведениям Стерлинг и итальянской полиции, Агджа в 1980 г. прибыл в софийский отель «Витоша-Отани», где получил поддельный паспорт, после чего его познакомили с Бекиром Челенком, лидером турецкого подполья, который предложил Агдже 1,7 миллиона долларов за убийство папы. Агджа два месяца провел в роскошном «Витоша-Отани», где все было насквозь пронизано подслушивающими устройствами болгарских спецслужб.
Затем Агджа, выросший в лачуге в небольшом поселении Центральной Турции, потратил 50 000 долларов на путешествие по Европе, запутывая по возможности следы между Болгарией и Италией, и наконец прибыл в Рим, где Антонов с двумя соотечественниками организовал ему пристанище и привез на площадь Святого Петра в день преступления. Агджу задержали сразу же после выстрела. Как сообщали, полиция обнаружила при нем пять телефонных номеров: два принадлежали болгарскому посольству в Риме, один болгарскому консульству, один офису компании Balkan Airlines и последний, не включенный в телефонную книгу, Тодору Айвазову, сотруднику болгарского посольства.
Я вернулся в Софию в конце 1982 г., снова поездом из Румынии. Я вез с собой экземпляр романа Эрика Эмблера «Маска Димитриоса» – историю о знаменитом международном преступнике по имени Димитриос, который побывал в Болгарии по пути в Европу и был вовлечен в серию темных интриг, связанных с контрабандой наркотиков и политическими убийствами. Книга впервые опубликована в 1939 г. В конце Эмблер пишет: «Он [Димитриос] представляет особый вид преступника, сформировавшегося в весьма специфических условиях. Я затрудняюсь их перечислить, но ясно по крайней мере одно: такие, как он, появляются тогда, когда хаос и анархия выступают под маской порядка и культуры»
[53].
«Русские дают нам огромную свободу действий в отношениях с турками… Как ты можешь говорить, что мы не свободны?» – говорил мне год назад Гильермо. Мне пришло в голову, что если те обвинения были обоснованны, то идея контроля над турецким преступником Агджой должна была показаться болгарам очень соблазнительной. Это можно рассматривать как окончательный реванш: определять поступки и судьбу Агджи так же, как его предки из Османской империи определяли судьбу болгар. Способ этого реванша – убийство главы католической церкви – имел второстепенное значение. Балканы – регион с ограниченным видением мира, а поскольку болгары больше всего натерпелись от турок, их мировоззрение было еще у́же.
Гильермо встретил меня у входа в «Гранд-отель Болгария». Я сообщил ему заранее о своем приезде.
– Поторопись, Робби, нам надо идти. Ты приехал как раз вовремя. Вещи разберешь позже. Тебя ждут хорошие новости, друг мой! Руководитель БТА дает пресс-конференцию в клубе журналистов по поводу преступных провокаций Запада. Помнишь, Уилфред говорил о «новой холодной войне»? – Гильермо трепетал от предвкушения.
Было одиннадцать утра 1 декабря 1982 г. В клубе журналистов на улице Графа Игнатьева уже плавали облака табачного дыма и явственно чувствовался запах сливовой ракии. В глубине зала стоял лысеющий мужчина с землистым цветом лица, который только что прервал свое выступление, чтобы закурить сигарету. Боян Трайков, директор Болгарского телеграфного агентства, был идеальным официальным оратором для жесткого коммунистического режима. После того как международная пресса заговорила о «болгарском следе» в покушении на папу, впервые появилась возможность услышать реакцию высокопоставленного болгарского чиновника на это событие. Не считая нескольких западных дипломатов, я был единственным иностранцем в зале. Гильермо переводил мне.
– Тебя ждет сенсация, дорогой мой! Сейчас ты узнаешь, как все было на самом деле.
Трайков сказал, что статья Стерлинг и задержание Антонова итальянской полицией являются «частью заговора, организованного западными спецслужбами, чтобы подорвать процесс разрядки и разжечь антиболгарские настроения в Польше в тот момент, когда там только стала нормализоваться ситуация». По мнению Трайкова, «нормализация» началась в предыдущем году после разгона «Солидарности» и заключения в тюрьму ее лидера Леха Валенсы. Выступление Трайкова подавалось как пресс-конференция, но никто не задал ему ни одного вопроса. Я не заметил, чтобы болгарские журналисты спешили передавать в свои редакции горячий материал. После того как Трайков закончил говорить, все остались и продолжили выпивать.
Позже Гильермо договорился для меня об интервью с Трайковым в его офисе, располагавшемся неподалеку. Трайков сообщил мне, что Стерлинг, как и все остальные журналисты, с пренебрежением пишущие о Болгарии, является либо платным агентом ЦРУ, либо дурочкой, которая стала невольной жертвой манипуляций со стороны спецслужб. Обвинения в адрес Болгарии, безусловно, являются провокацией против Советского Союза и его нового лидера, Юрия Андропова (который был руководителем КГБ в момент покушения Агджи на папу), и, если эта «полнейшая чушь» о болгарском следе не прекратится, это будет означать конец разрядки. Может, именно этого добивается Запад? Когда я пытался задавать вопросы о конкретных обвинениях, в частности, находились ли или продолжают находиться на территории Болгарии известные деятели турецкого преступного мира, Трайков менял тему. Он ни разу даже не приблизился к тому, чтобы сообщить мне какие-то реальные факты или хотя бы намекнуть на них.
Впрочем, более интересным мне показалось поведение Трайкова и Гильермо в его присутствии. БТА занимало массивное здание на бульваре Ленина в Софии. Кабинет Трайкова представлял собой длинную, темную, прокуренную щель, производившую устрашающее впечатление. Чтобы в него попасть, нужно было пройти череду кабинетов поменьше, в которых сидели секретарши и охранники. Атмосфера больше соответствовала полицейскому управлению или Министерству внутренних дел, нежели информационному агентству. У Трайкова была блудливая и развратная ухмылка. Блуждающие глаза, налитые кровью, буквально пожирали собеседника. Будь я женщиной, я бы не чувствовал себя рядом с ним в безопасности. В отличие от Гильермо на нем был хороший импортный костюм. Он предложил мне импортные сигареты с фильтром – роскошь по болгарским меркам. Гильермо, крайне взволнованный, был чрезмерно любезен, представляя Трайкова мне и меня Трайкову, словно хотел сказать: «Великий, познакомьтесь с великим» (поскольку если бы я не был очень важной фигурой в мире международной прессы, а не только в Болгарии – что не соответствовало действительности, – то зачем бы Трайкову тратить на меня время?). Трайков смотрел не на Гильермо, а скорее сквозь него, как главарь банды смотрит на своих шестерок. Когда я вспоминаю похвалы, которые расточал Гильермо в адрес Трайкова, на память приходят слова убитого диссидента Маркова о прославлении Сталина: «Это все равно что оплевать самого себя».
