15 ноября в широте 21⅓° и долготе 21° получили мы, наконец, пассатный ветер, с которым плавание наше стало несколько успешнее. Острова Зеленого Мыса, которые мне хотелось осмотреть для проверки хронометров, проходили мы при жестоком ветре и проливном дожде; я не воображал, чтобы пассат в Атлантическом океане достигал такой силы. Он сопровождал нас до широты 8° N. Здесь 23 ноября встретили мы штиль, продолжавшийся с весьма малыми перерывами две недели, за которые мы с трудом достигли широты 5°. Полоса, разделяющая пассатные ветры, всегда является местом страданий мореходов, переходящих из одного полушария в другое. Но беспрестанные шквалы с жестокими грозами и ливнями, обычно встречающиеся здесь, беспокоя мореходов, дают в то же время возможность с успехом переменять место. Мы же страдали от другой крайности: от безветрия и знойного неба; всякое на горизонте показавшееся облачко встречалось с радостью как предвестник ветра, но исчезало всегда, не защитив нас от палящих лучей солнца. Постоянная пустота кругом усугубляла скуку нашего положения; только изредка жадная акула и еще реже фрегат или петрель нарушали тишину, около нас царствовавшую.
6 декабря, в день сугубо для нас торжественный, избавились мы, наконец, от неприятного положения: подул SO пассат, который в первые четыре дня дул тихо и непостоянно, но после установился и помог нам 13 декабря пересечь экватор в долготе 24½ W, после 40-дневного плавания от Канарских островов – самого неудачного из всех мне известных. Из множества [описаний] путешествий, находившихся на шлюпе, продолжительнейшее плавание имел адмирал Д’Антркасто
[182] – 36 дней; напротив того, удачнейшее – капитан Головнин на «Камчатке» – 18 дней.
Мы не забыли матросского шутливого обряда, совершаемого обыкновенно при первом переходе через экватор. В наш век просвещения, эгоизма и иронии этот обряд стал выводиться из обыкновения, как остаток времен варварских, даже на английских судах, где прежде обряд этот соблюдался с некоторого рода торжественностью. Едва ли есть чему радоваться! Называют его смешным, глупым, но то же самое более или менее относится ко всякому игрищу. Нептуналии наши – обряд не только совершенно невинный, но и весьма полезный; он развлекает, веселит людей, не привыкших еще к томительному однообразию морской жизни, и всякий пекущийся о своих людях капитан должен поощрять их не только к этому, но и ко всякого рода игрищам и забавам.
День этот замечателен для нас также по необыкновенной оживленности моря, составлявшей разительную противоположность с пустотой, царствовавшей по северную сторону экватора. Бониты и албикоры гонялись за летучими рыбами, акулы за бонитами; летучие рыбы огромными стадами поднимались на воздух, бониты выпрыгивали за ними вслед, производя со всех сторон всплески, как от рикошетных выстрелов в морском сражении. Несколько албикоров достались и нам в добычу.
Отсюда дальнейшее плавание было успешно и весьма однообразно. 26 декабря мы увидели мыс Фрио, а на другой день к вечеру в жестокую грозу и при проливном дожде положили якорь в заливе Рио-де-Жанейро. Полчаса спустя имел я удовольствие увидеть у себя капитана Станюковича, который опередил нас десятью днями.
* * *
Дальнейший отсюда путь капитан Станюкович решился направить около мыса Горн. Тем нужнее было нам спешить, по возможности, с окончанием всех дел, поскольку удобное для этого плавания время подходило уже к концу. С помощью нашего консула Кильхена приняты были без малейшей потери времени все меры к успешнейшему исправлению судна и снабжению его всеми потребностями. Наблюдения – астрономические и физические – также не были забыты; для проведения их переселился я на все время в Прайя-Гранде, на восточной стороне губы, где нашлось весьма удобное для этих работ место. Все мое время посвящено было наблюдениям; я ничего не видел и почти ни с кем не виделся, в городе был только два раза для необходимых дел. По всему этому, конечно, никто не будет ожидать, чтобы я сказал что-нибудь новое о стране, которая с каждым днем становится более и более известной в Европе.
8 января перебрался я обратно на шлюп; следующие за тем три дня прошли в окончательной подготовке судна к морю, составлении выписок из произведенных здесь наблюдений для отсылки в Россию и пр. Наконец 11 числа мог я известить капитана Станюковича о совершенной моей готовности.
Глава третья
Плавание от Рио-де-Жанейро вокруг мыса Горн до губы Зачатия и Вальпараисо. – Пребывание в этих местах.
В тот же день по сигналу со шлюпа «Моллер» подняли мы один якорь, а в следующее утро вступили под паруса; но до наступления морского ветра успели дойти только до крепостцы Низменной. 14 января поутру с береговым ветром удалились от берегов настолько, что с наставшим в 10 часу морским ветром могли под всеми парусами взять курс S. Прибрежный муссон донес нас в двое суток до широты 27½°; тут, после некоторых перемен, настал опять N ветер, и плавание наше было по-прежнему успешно. Проходя реку Ла-Плату, имели мы на короткое время крепкий ветер от SW, а потом опять благополучный из NW четверти. 22 января удивила нас встреча большого стада летучих рыб. Мы тогда были в широте 37½°, и термометр показывал только 13°, так что и самим нам становилось уже свежо. 26 января достигли мы широты 42¾° S и долготы 55° W. Пользуясь тишиной, застигшей нас в этом месте, привязали мы новые паруса, готовясь к беспокойному плаванию около мыса Горн. Натуралисты также употребили этот день с пользой для обогащения своих коллекций многими экземплярами птиц, число которых около нас с приближением к Фолклендским островам заметно возрастало. Мы весьма часто сообщались с нашим спутником и, когда обстоятельства позволяли, посещали друг друга и делились добычами охоты и рыбной ловли.
2 февраля на рассвете увидели NO часть Фолклендских островов, а в 10 часов миновали, в расстоянии около 10 миль, устье обширной губы, ознаменованной несчастным концом путешествия капитана Фрейсине, потерпевшего тут кораблекрушение. Свежий NO ветер быстро пронес нас мимо этого берега, который около полудня скрылся в пасмурности.
4 февраля прошли мы параллель Земли Штатов в долготе 60° и с этого времени стали, как говорится, огибать мыс Горн, который не замедлил сделать нам обычное свое приветствие. Вечером налетела буря от запада, всю ночь жестоко свирепствовавшая, с дождем и великим волнением. Поутру «Моллера» было не видно; густой туман покрывал горизонт; на сигналы наши ответа не было; мы разлучились. Сопутствие судна необыкновенно оживляет вечное однообразие продолжительного плавания; приятно видеть, что есть кроме нас человеческие существа на свете, и между судами рождается, наконец, такая же близость, как между обитателями судна. К этому присоединяется чувство о необходимости взаимной помощи; судно, оставшееся одно посреди океана, уподобляется человеку, одинокому в степи, и сходные эти положения производят на него равно неприятное впечатление. Собственно для меня разлучение это было тем неприятнее, что капитан Станюкович не назначал еще мне рандеву, а потому и не знал я, где он именно остановится, в губе ли Зачатия или в Вальпараисо; я полагал, что в первом месте, как указанном нам инструкциями, и потому решился сначала искать его там.
