К этому можно прибавить еще обряды, соблюдаемые при питье кавы на Тонга и сека на Юалане. Подробное исследование их политического состояния, религиозных понятий, преданий, познаний и искусств вернее могло бы привести нас к открытию их происхождения. Но для этого исследования недостает нам до сих пор достаточного основания. Невероятно, чтобы страсть к отдаленным морским путешествиям, часто целыми семействами и без другой причины, как повеселиться на другом острове, чтобы необходимое для этого наблюдение светил, разделение горизонта, наблюдение лунных периодов – невероятно, говорю я, чтобы все это родилось первоначально между народами, рассеянными по коралловым островкам, скудно поддерживающим их существование. Мы убеждаемся, что они должны происходить от народа, пользующегося значительной степенью просвещения, народа торгового, мореходствующего. И тут опять вероятность указывает нам скорее на странствующие индейские племена, нежели на домоседлых китайцев и японцев.
Морские путешествия их достойны удивления. Кроме великой смелости и сметливости, требуют они и подробного знания мест. Они с удивительной точностью определяют взаимное положение всех островов своего архипелага, как мы убедились многими опытами; но относительно расстояний показания их гораздо менее определенны. Подобно всем необразованным народам, имеют они для этого одну только неопределенную и изменяющуюся меру – продолжительность пути. От Улеая до Фаиса – расстояние по прямой линии 410 миль – считают они с хорошим ветром 2, с тихим – 3 дня плавания; обратно 4 дня, потому что надо лавировать; от Могмога 5 дней. От Улеая до Намурека – 150 миль – 2 дня. Все расстояния меньше 150 миль считаются в 1 день, хотя бы одно другого было вдвое и втрое меньше.
Путешествия их не всегда имеют целью торговлю или иные надобности, а иногда и просто развлечение. Тогда берут они с собой и свои семейства. Жители Муриллё и других восточных островов неохотно пускаются в море с женами, но западные их соседи нередко посещают их с семействами. В 1829 году ожидалось большое общество на Фанану.
Каролинские острова разделяются на несколько областей, из которых каждая заключает по нескольку групп, повинующихся и платящих подать одному или двум главным тамолам. Называя этих последних царями, некоторые путешественники сообщили о могуществе их понятия, не согласные с истиной. Власть их простирается весьма недалеко и ограничивается собиранием умеренной дани, потому что война жителям низменных островов неизвестна. Главнейший из этих старшин, владелец группы Улеай, совсем не такое важное лицо, каким находим его в известиях Шамиссо.
В наше время главными старшинами были следующие (мы упоминаем здесь о тех только, о которых слышали, не ручаясь, чтобы список этот заключал в себе полное их число). Роуа – владел группами: Улеай, Элато, Намуррек, Ламолиаур (вост.), Сатауаль (зап.), Олимирао, Зурыпыг. Кафалю – группами Ифалук, Фарройлап. Раутумур – острова Соуг, Пулуот, Таметам, Оноун. Тимай и Фасыг – островом Фаис. Тассо и Фыг – группой Улюфый. Патау – островом Эап. Марено – островом Руг. Уолап – островами Писерарр и Луазап. Сорры – островами Фанану и группой Муриллё. Селен – островами Мортлока.
Из этого видно, что цари эти довольно мелкопоместны. Владения их разделены странным образом. Роуа владел наиболее удаленными от Улеая группами, между тем как ближайшие, Фарройлап и Ифалук, принадлежали другому. Остров Намуин, лежащий в одной группе с Фанану, не признавал власти Сорры, между тем как совершенно отдельная группа Муриллё ему повиновалась. Острова Оноун и Писерарр, лежащие в одной группе, принадлежали разным старшинам, и т. п.
О постоянных и кратковременных междоусобных бранях на высоких островах и безопасности чужеземцев, о мире на низменных островах рассказы Флойда были совершенно согласны с рассказами Каду. Вероятно, что это различное политическое состояние тех и других островов было причиной того, что владельцам высоких островов, богатейшим и, следовательно, сильнейшим, не приходило доселе в голову покорять низменные острова. Они довольно имеют дела и дома.
Глава четырнадцатая и последняя
Отсюда и до конца путешествия путь наш лежал местами более известными, чем многие части Европы, и потому я упомяну о нем вкратце и только для завершения круга.
В Маниле все мое время посвящено было заботам о снабжении и исправлении судна, чтобы не задержать моего спутника, которого мы нашли совершенно уже готовым, и немногие только часы мог я уделить осмотру этой богатой и замечательной страны, которая рано или поздно, но не прежде, как перейдя в другие руки, сделается средоточием всей торговли Китайского моря, к чему она кажется предназначена самой природой.
18 января шлюпы оставили Манильский залив и, пройдя по восточную сторону островов Натунас и потом между островами Тамбелан и Борнео и через Гаспарский пролив, остановились 1 февраля на якоре под берегом острова Суматра перед входом в Зондский пролив. На этом переходе лишились мы матроса Жеребчикова: воспаление печени, следствие ушиба при падении с марса в Беринговом море, возобновлявшееся несколько раз, и чем дальше, то чаще, уступало всегда кровопусканию, пока новый сильный припадок 25 января не прекратил его жизни в одно мгновение.
В течение пяти дней мы ежедневно пытались выходить в пролив и всякий раз встречали к вечеру жестокий SW ветер, заставлявший нас возвращаться на якорное место, где, наконец, собралось судов до десяти разных наций. Нас посетил тут некто, называвший себя клерком компании в Ангере. Он разъезжал по проливу в двухмачтовой лодке под голландским флагом, вероятно, для присмотра за своими, чтобы не торговали, и между тем развозил по судам овощи, плоды, живность по весьма сходным ценам; брался доставлять письма куда угодно и таким образом, исполняя свое дело, был весьма полезным для всех человеком.
Наконец, 6 февраля очистившиеся на Суматре горы обещали перемену погоды к лучшему, и весь конвой двинулся в путь. Никогда тяжелый ход нашего судна не досаждал нам столько, сколько в этом случае. Мы остались у всех позади и только к вечеру следующего дня соединились с «Моллером» под островом Пуло-Бесси. Не раньше 11 февраля успели мы выйти в океан, пробившись в Зондском проливе ровно девять дней, в течение которых от действия знойного, удушливого воздуха открывалась два раза между нашими людьми холера, но в весьма слабой степени. Человек 8 или 10 занемогало в продолжение одного часа, но обыкновенно уже на другой день все совершенно поправлялись.
16 февраля лишились мы NW муссона, а три дня спустя в широте 16° получили SO пассат, с которым легли прямо к мысу Доброй Надежды. 24 февраля мы расстались с нашим спутником, который, имея надобность остановиться на несколько дней на мысе, опередил нас, предоставя нам идти прямо на остров Св. Елены. Мы потеряли пассат 12 марта в широте 27°. Встретив несколько крепких ветров, обогнули мы 2 апреля благополучно мыс Доброй Надежды, а 18 числа положили якорь у острова Св. Елены. Губернатор острова генерал Даллас, старый офицер ост-индской службы, и любезное семейство его оказали нам самое радушное гостеприимство. В их доме провели мы несколько приятных вечеров: они сопровождали нас в прогулках по разным частям острова, между которыми неприятнейшая по положению, но замечательнейшая по соединенным с ней воспоминаниям, – бывшая темница великого морального и политического феномена нашего времени.
