Естественно, что к старому дому не прилагается схема его электропроводки — если таковая вообще имелась. То же относится и к схеме водопровода и канализации. В каком-то смысле весь дом inconnu. Вы видите лишь то, что на виду: полы из каменных плит, потолки, поддерживаемые мощными балками, толстые и, как кажется, прочные стены.
Обнадеженные солидной внешностью этих стен, вы решаете пробить в них отверстия: одно-два окна, пару проемов, соединяющих помещения, — ничего экстраординарного. Так вам кажется. Прибывает компрессор с отбойным молотком, начинается атака на стену. Но вдруг работа останавливается. Дает о себе знать первый petit inconnu. Прочность стены оказалась мнимой. Она оказалась плохо сделанной, mal fait — халтурщики водились и в XVIII веке. Вместо стены перед вами две перегородки, промежуток между которыми завален песком, щебнем и всякой строительной дрянью. Тронь все это отбойным молотком — и поедет вся стена, за ней последует ваш прекрасный потолок, а то и весь дом.
Кстати о прекрасном потолке. Как это вы до сих пор не обращали внимания, что поддерживающие его могучие балки изъедены древоточцами в труху? Или вон там, в кухне, где шелушится штукатурка, постоянное мокрое пятно… А откуда, скажите на милость, так гнусно воняет? Один за другим выплывают на свет божий petits и не такие уж petits inconnus. Всякий раз вам искренне сочувствуют, пожимая плечами. Вы спрашиваете, как скоро можно с ними справиться и во что это обойдется, и собеседник снова пожимает плечами. Кто ж их знает. На то они и inconnus. Первоначальная смета тонет на дне разверзшейся бездны. Все планы завершить переделки к весне перечеркиваются. Тут бы хоть к Новому году успеть.
Inconnus могут проистекать не только от мастеров прошлого. Не скупится на сюрпризы и природа. Под черепицей обнаруживается осиное гнездо, и приходится ждать специалистов по осам из пожарной команды. Корни векового платана проникли в сливную цистерну. Летучие мыши поселились в старой вентиляционной шахте. Много хуже летучих мышей козы.
В давние времена коз, как правило, загоняли в заморозки на ночь в дом. Пол основательно пропитывался козьей мочой. Козы также терлись о стены, оставляя на них жирный и весьма душистый невидимый налет. За годы и десятилетия такой обработки дом настолько пропитывался козьим одеколоном, что его впору сносить, чтобы дух вывести. Отмывать из шланга, поливать растворами сильнодействующих отбеливателей, пескоструить поверхности бесполезно. Нюхать надо было раньше, при осмотре перед покупкой.
Initiales
Инициалы
Гонясь за модой и поддерживая марку, мы позволили наводнить свою жизнь, свою одежду и иное имущество множеством инициалов других людей. Куда ни глянь — G от Гуччи, C от Шанель, D от Диора, F от Фенди, LV от Луи Вюиттона. Как какая-то дорогая сыпь, постоянно растущая, пестреющая, все больше бросающаяся в глаза. Если такая тенденция сохранится, скоро по наиболее модным улицам Парижа и Нью-Йорка будут гулять не мужчины и женщины разной степени элегантности, а алфавиты-многоножки. Изумительная перспектива.
Другое дело — XVIII век, время, когда инициалы знали свое место и своих хозяев, скромно выполняли свою роль. Золотой век монограмм. Их выполняли от руки, создавая миниатюрные произведения искусства, а не штампуя рекламу. Вы найдете монограммы на кованых створках ворот, на литых чугунных решетках каминов, на простынях и наволочках, на платьях и рубашках, на салфетках и платках, на личны́х и посудных полотенцах. Иногда простые, иногда сложные, всегда аккуратные, часто произведения искусства. На постельном белье особенно популярны выпуклые монограммы белым по белому, на ощупь выделяющиеся, как буквы на визитных карточках с рельефной печатью.
Функциональное назначение этих монограмм — обозначить собственника вещи. Собственность в Провансе — вековой приоритет. Началось с собственности на землю и воду (споры из-за земли и воды, собственно, и по сей день не вышли из моды), затем распространилось на все остальное. Мало что оставалось непомеченным, все должно было носить печать собственника. Ведра для воды, cageot (ящик из планок) для винограда и оливок, лестницы-стремянки для сбора вишен, хлебные доски, кухонные горшки, столовое серебро, надгробные памятники… Можно было бы пометить поля и колодцы, без сомнения, монограммы появились бы и на них.
В наше время, пожалуй, лучшую коллекцию монограмм можно обнаружить на лотках и в лавках бельевщиков на еженедельном рынке в Иль-сюр-ла-Сорг. По большей части товар с монограммами изношен до предела, единственное, что из него можно использовать, так это, пожалуй, монограмму; скажем, украсить ею диванную подушку или семейный фотоальбом. Но иной раз можно наткнуться на пару неиспользованных простыней XIX века, сложенных еще тогда, перевязанных лентой, выполненных из плотной хлопково-льняной смеси, называемой métis. Они долгие десятилетия хранились в шкафах и сундуках, способны были противостоять жестким методам стирки прежних дней, способны будут выдержать еще не один десяток лет использования по прямому назначению. Если вам повезет и вы найдете белье со своими инициалами, то еще с полста лет сможете наслаждаться сном между персонализованными простынями.
Insectes
Насекомые
Если не считать cigales и, возможно, комаров Камарга, бестий крупных и свирепых, то насекомым в Провансе уделяется ничтожное внимание. А мир насекомых здесь велик и разнообразен. Лишь в Любероне можно встретить шестнадцать тысяч видов — половина всего количества видов, населяющих Францию. Конечно, лишь ярый «инсектофил» поставит себе целью ознакомиться со всеми пятьюдесятью тремя разновидностями муравьев. Но где еще вы сможете гулять по холмам, над которыми порхают бабочки двух тысяч разных видов? Хотя большинство остальных насекомых заметить трудно, хорошо, что они существуют и кормят собой птиц, которые для нас поют.
J
Jardins
Сады
Зимой температура часто падает ниже десяти градусов, летом взлетает до тридцати пяти, а зачастую и выше. Неделями ни капли дождя. Почвы — глина, песок, россыпь известняка, причем иной раз все это в пределах одного и того же участка. Достаточно, чтобы испортить жизнь самому терпеливому садовнику.
Но вопреки всем трудностям всегда плодоносили в Провансе сады и огороды. В давние времена, конечно, никто не думал о декоративных решениях, о ландшафтной архитектуре и иных роскошествах дворцовых парков. Приусадебные участки радовали в первую очередь желудок, а не глаз. Огород разбивался возле дома, орошался подручными средствами, удобрялся естественными удобрениями, посвящался полностью овощам и фруктам. Росли на участке бобы, фасоль, разных сортов лук, капуста, чечевица, шпинат, салатная зелень и, разумеется, чеснок. О декоративных садах даже не думали. У кого хватило бы времени, а главное, драгоценной воды, чтобы устроить цветник? Не было речи и о газонах. Сад как место развлечений оставался привилегией сильных мира сего.
