Коль замялся.
Одно слово намертво въелось в сознание инспектора, присосалось, как минога, и не отцеплялось.
Слово «долг».
– Да, майн герр, знаю, – наконец ответил Коль.
– Отлично! – обрадовался командир эсэсовцев. – Я велел поставить в округе блокпосты. Теперь разошлю им словесный портрет. Он ведь русский? Я слышал такое.
– Нет, он американец, – поправил Коль. – Я могу не только составить его словесный портрет. Мне известно, на какой машине он ездит. Еще у меня есть его фотография.
– Правда? – нахмурился командир эсэсовцев. – Откуда?
– Вот что он отдал мне сегодня утром.
Вилли Коль понимал: выбора нет, однако сердце у него стонало от боли, когда он достал из кармана паспорт и вручил эсэсовцу.
Глава 41
«Я дурак!» – терзался Пол Шуман.
Он нырнул в пучину отчаяния, у которой нет дна.
Ухабистыми грунтовыми дорогами он гнал грузовик в Берлин и периодически смотрел в зеркало: нет ли хвоста?
«Дурак… Эрнст был на прицеле! Я мог убить его, только…»
Только парни умерли бы мучительной смертью в том проклятом классе. В лесу близ училища Пол убеждал себя забыть их. Коснуться льда. Сделать то, ради чего приехал в эту многострадальную страну.
Но он не смог.
Пол хлопнул ладонью по рулю, дрожа от гнева. Сколько человек погибнет из-за его решения? Каждый раз, читая, что национал-социалисты усилили армию, разработали новое оружие, отправили солдат на учения, увезли людей из дома в неизвестном направлении, до смерти избили и бросили их в Саду чудовищ на четвертом бетонном квадрате от газона, он будет чувствовать себя ответственным.
Уничтожение чудовища Кейтеля вину не искупало. Рейнхард Эрнст, самое чудовищное из живущих чудовищ, остался жив.
Глаза заволокло слезами. Дурак…
Бык Гордон выбрал его потому, что набитый дурак. Конечно, льда он касался. Но человек лучше и сильнее его не просто стиснул бы холодную глыбу, а приложил бы к самому сердцу и принял бы верное решение, абстрагировавшись от страданий тех парней. Сгорая от стыда, Пол возвращался в Берлин, где он спрячется до прибытия самолета.
Пол свернул за поворот и резко притормозил: поперек дороги стоял армейский грузовик, рядом шесть эсэсовцев с автоматами. Пол не рассчитывал, что блокпосты выставят так быстро, да еще на проселочных дорогах. Он вытащил оба пистолета, свой и инспектора Коля, и положил на сиденье.
– Хайль Гитлер! – вяло поприветствовал Пол.
– Хайль, майн герр! – бодро отозвался командир эсэсовцев, хотя на форму Имперской службы труда, в которую снова облачился Пол, глянул пренебрежительно.
– Пожалуйста, объясните, в чем дело, – попросил Шуман.
Командир подошел к грузовику.
– Мы разыскиваем причастных к диверсии в Вальдхаймском военном училище.
– Поэтому на дороге столько патрулей? – поинтересовался Шуман, у которого бешено билось сердце.
Эсэсовец заворчал, вгляделся Полу в лицо и хотел что-то спросить, когда подъехал мотоциклист, соскочил с седла и бросился к командиру.
– Майн герр, детектив крипо установил личность диверсанта, – доложил он. – Вот его словесный портрет.
Пол медленно накрыл парабеллум ладонью. Этих двоих он уложит, но ведь рядом другие…
– Он американец, – продолжал мотоциклист, вручая командиру листок, – но бегло говорит по-немецки.
Командир прочел написанное, глянул на Пола, потом снова на листок и объявил:
– Подозреваемый ростом пять футов шесть дюймов, худоват. Брюнет с черными усами. По паспорту его зовут Роберт Е. Гарднер.
Пол удивленно посмотрел на командира и молча кивнул.
«Почему Гарднер?» – недоумевал он.
– Что вы на меня так смотрите? – спросил командир эсэсовцев. – Вы видели этого мужчину или нет?
– Нет, майн герр, к сожалению, нет.
«Гарднер… Кто такой Гарднер? Ах да! Это имя значилось в одном из фальшивых паспортов Роберта Таггерта».
Вместо документов Пола, Коль отдал СС фальшивый паспорт.
Командир снова взглянул на лист с ориентировкой.
– По словам инспектора, у подозреваемого зеленый «ауди» седан. Вы встречали такую машину поблизости?
– Нет, майн герр.
В зеркало заднего обзора Пол заметил, как другие эсэсовцы досматривают кузов грузовика.
– Здесь все нормально, – доложили они.
– Если увидите подозреваемого или «ауди», немедленно свяжитесь с властями, – приказал командир эсэсовцев и крикнул водителю грузовика, заблокировавшего дорогу: – Пропусти его!
– Хайль Гитлер! – воскликнул Пол с энтузиазмом, какого не слышал ни у кого со дня приезда в Германию.
– Да-да, хайль Гитлер! Ну, проезжайте.
Штабной «мерседес» СС резко затормозил у пятого здания Вальдхаймского военного училища, где Вилли Коль наблюдал, как десятки солдат прочесывают лес в поисках парней, сбежавших из класса.
Дверца машины открылась, и из салона выбрался не кто иной, как Генрих Гиммлер собственной персоной. Он вытер учительские очки носовым платком и зашагал к командиру СС, Колю и Рейнхарду Эрнсту, который вышел из своей машины и стоял в окружении дюжины охранников.
Коль вытянул руку. Гиммлер тоже отдал салют и пригвоздил инспектора взглядом.
– Вы из крипо?
– Так точно, герр начальник полиции. Я детектив инспектор Коль.
– Ах да. Так вы и есть Вилли Герман Коль?
Инспектора потрясло, что владыка немецкой полиции знает его по имени. Потом вспомнилось досье в СД, и осведомленность Гиммлера напугала еще сильнее. Тщедушный владыка повернулся к Эрнсту и спросил:
– Вы не пострадали?
– Нет, но убиты несколько солдат и профессор Кейтель, мой коллега.
– Где диверсант?
– Сбежал, – удрученно ответил командир СС.
– Кто он?
– Инспектору Колю известна его личность.
С беспардонностью, ему позволительной, а Колю – нет, Эрнст добавил:
– Генрих, взгляни на фотографию в паспорте! Этого человека мы видели на Олимпийском стадионе. Он стоял в метре от фюрера и министров. Так близко ко всем нам!
– Гарднер? – в замешательстве спросил Гиммлер, разглядывая книжечку в руках командира СС. – На стадионе он назвался вымышленным именем. Или это вымышленное. – Тщедушный владыка хмуро посмотрел на Эрнста. – Но почему на стадионе он спас вам жизнь?
– Ясно же, он не спасал мне жизнь! – рявкнул Эрнст. – Тогда мне опасность не угрожала. Небось сам подложил винтовку во флигель, чтобы прикинуться нашим другом, в доверие втереться. Кто знает, на кого он переключился бы, убрав меня. Возможно, на самого фюрера. Генрих, в сообщении, о котором ты нам рассказывал, говорилось о русском, – резко напомнил полковник. – А я вижу американский паспорт.
