Машина притормозила перед домом. Эрнст поблагодарил водителя и выбрался из салона. Эсэсовцы, ехавшие следом, тоже выскочили из машины и присоединились к охраняющим дом. Их командир сказал, что охрану не снимут, пока не задержат диверсанта или не получат подтверждение, что он убит или покинул Германию. Эрнст вежливо поблагодарил и его, вошел в дом и поцеловал Гертруду. Она заметила пятна от грязи и травы у него на брюках.
– Ах, Рейни, ты неисправим!
Вместо ответа, он слабо улыбнулся. Гертруда вернулась на кухню, где готовила нечто благоухающее чесноком и уксусом. Эрнст поднялся в свою комнату переодеться и вымыться. За его столом сидел внук и рисовал в альбоме.
– Дедушка! – закричал он и бросился к Эрнсту.
– Привет, Марк! Ну, займемся сегодня корабликом?
Мальчик промолчал, и Эрнст заметил, что он хмурится.
– В чем дело?
– Дедушка, ты назвал меня Марком. Так звали папу.
Неужели он оговорился?
– Прости, Руди! Голова плохо работает. Сегодня я очень устал. Наверное, надо бы мне лечь подремать.
– Ага, я тоже делаю так, – радостно сообщил мальчик, довольный, что может угодить дедушке. – После обеда, когда устаю. Мама дает мне горячее молоко, иногда какао, и я ложусь подремать.
– Вот именно так чувствует себя твой глупый дед. День выдался тяжелый, нужно вздремнуть. Приготовь деревяшку и ножи. После ужина займемся корабликом.
– Хорошо, дедушка, я сейчас же все приготовлю.
Около трех пополудни Бык Гордон поднялся по лестнице к Комнате на Манхэттене. Другие районы гудели даже в воскресенье, но на этом перекрестке царила тишина.
Шторы задвинуты, дом казался пустым, но, едва Гордон, сегодня одетый в гражданское, приблизился, парадная дверь распахнулась, не успел он и ключ из кармана вытащить.
– Добрый день, сэр! – негромко поприветствовал его морской офицер в форме.
Гордон кивнул.
– Сенатор в кабинете, сэр, – доложил офицер.
– Один?
– Да, сэр.
Гордон вошел и повесил плащ на вешалку в холле. Пистолет оттягивал карман, но Гордон радовался, что оружие при нем. Глубокий вдох – и он вошел в кабинет.
Сенатор сидел в кресле у торшера Тиффани и слушал приемник «Филко». Увидев Гордона, выключил радио и спросил:
– Как долетел? Устал?
– После перелетов всегда устаешь. Мне так кажется.
Гордон подошел к бару и налил себе скотча. Наверное, не самая лучшая идея, он как-никак вооружен. Ну и к черту! Гордон долил еще, буквально «в палец», и вопросительно глянул на сенатора.
– Да, только в два раза больше, – кивнул сенатор на стакан Гордона.
Коммандер наполнил дымчатой жидкостью другой стакан, протянул сенатору и тяжело опустился в кресло. Голова до сих пор гудела от полета на R2D-1, модификации «Дугласа DC-2», созданной для ВМС. R2D-1 столь же быстр, но ему не хватает звукоизоляции и удобных плетеных кресел «Дуглас коммершиал».
Сенатор был в тройке, в рубашке с жестким воротничком и шелковом галстуке.
«Небось так в церковь утром ходил», – подумал Гордон.
Однажды сенатор сказал ему, что политик должен ходить в церковь вне зависимости от собственных религиозных убеждений, даже если он атеист. Имидж – вот что важно.
– Ну, выкладывай все, что знаешь. Не тяни! – грубовато велел сенатор.
Коммандер хлебнул виски и исполнил приказ.
Берлин под покровом ночи.
Город напоминал бескрайнюю равнину с парой ловцов облаков на горизонте и радиомаяком аэропорта Темпельхоф на юге. Пейзаж изменился, едва водитель съехал с вершины холма и углубился в спокойную северо-западную часть города вместе с автомобилистами, возвращающимися в город после выходных на близлежащих озерах и в горах.
Все это создавало дополнительные проблемы для Пола Шумана, который совершенно не желал встреч с дорожной полицией. Грузовик угнан, документов нет… Привлекать к себе излишнее внимание не следовало ни в коем случае.
Пол свернул на улицу, которая вела к мосту через Шпрее, и взял южное направление. Наконец он нашел то, что искал, – открытую стоянку с десятками фургонов и пикапов. Стоянку он заметил, когда, впервые приехав в город, брел вдоль канала от Лютцовплац к пансиону Кэт Рихтер.
Неужели это было только вчера?
Пол снова подумал о ней. Снова подумал об Отто Веббере.
Вспоминать их было нелегко, но проще, чем о злосчастном решении, которое он принял в Вальдхайме…
«Солнце садится и в хороший день, и в плохой…»
Немало воды утечет, прежде чем солнце сядет и его сегодняшний промах канет в Лету. Может, этого не случится никогда.
Шуман припарковался между двумя большими пикапами и заглушил двигатель. Откинулся на спинку сиденья, гадая, не безумие ли возвращаться сюда. Нет, скорее, это мудрый ход. Ждать долго не понадобится: гладколицый Эйвери и драчливый Маниелли позаботятся, чтобы самолет взлетел вскоре после встречи на аэродроме. Кроме того, Пол интуитивно чувствовал, что здесь безопаснее, чем за городом. Национал-социалисты, эти надменные чудища, и не подумают, что жертва скрывается посреди их сада.
Дверь открылась, и дневальный впустил еще одного человека в комнату, где сидели Бык Гордон и сенатор.
Как всегда в белом костюме – ни дать ни взять плантатор из девятнадцатого века, – Сайрус Клейборн проследовал в кабинет, кивнул Гордону и сенатору. На румяном лице дежурная улыбка. Клейборн прищурился и снова кивнул. Он глянул на бар, но даже бровью не повел. Бык Гордон знал, что Клейборн – трезвенник.
– Кофе здесь есть? – спросил Клейборн.
– Нет.
– Эх…
Клейборн поставил трость к стене у двери и проговорил:
– Вы зовете меня сюда, только когда нужны деньги, а сегодня, сдается мне, речь не о подаяниях. – Он тяжело опустился в кресло. – Дело в другом?
– В другом, – эхом повторил Гордон. – Где ваш человек?
– Телохранитель? – Клейборн склонил голову набок.
– Да.
– У дома в машине.
Телохранитель Клейборна слыл смутьяном. Обрадованный, что пистолет не понадобится, Гордон позвонил одному из трех служащих ВМС на посту у парадной двери и велел не впускать смутьяна в дом, пусть, мол, сидит в лимузине.
– Если потребуется, применяйте силу.
– Есть, сэр! Мы с удовольствием, сэр.
Гордон повесил трубку, заметив, что магнат усмехается:
– Коммандер, ты же не думал, что дойдет до пистолетов?
Гордон промолчал, и Клейборн поинтересовался:
– Ну и кто навел на мой след?
