– Ну, я лишь хочу прояснить несколько вопросов. Ордера у меня нет.
– С ордером мне было бы спокойнее.
– Дело довольно срочное.
– Уверен, что так. Да ведь с ордером и вам будет спокойнее. Мне же не хотим мутить воду. Ну, в дипломатическом смысле. «Мутить воду», вы понимаете, о чем я?
– Да, смысл слов мне ясен.
– Так пусть ваш босс позвонит в посольство или в Олимпийский комитет. Если получу разрешение, тогда, все, что хотите, преподнесу вам на серебряном подносе.
– Ну хорошо. Да-да.
Коль подумал, что, если правильно изложить просьбу, посольство США, вероятно, согласится. Американцы не захотят, чтобы пошли разговоры о том, как с их олимпийской командой в Германию проник убийца.
– Очень хорошо, сэр, – вежливо отозвался Коль. – По вашему совету я свяжусь с посольством и с Олимпийским комитетом.
– Отлично. Ну, берегите себя и удачи на Олимпиаде! Ваши парни дадут нам жару.
– Я непременно поприсутствую, – заверил Коль. – Билеты я купил больше года назад.
Детективы попрощались и вышли на улицу.
– Янссен, из машины свяжемся по рации с Хорхером. Он ведь наверняка может связаться с американским посольством. Вдруг получится… – Коль осекся, уловив резкий запах, знакомый, но здесь неуместный. – Тут что-то не то.
– О чем это вы?
– Сюда, скорее!
Коль быстро зашагал вдоль заднего фасада главного американского общежития. Пахло дымом, но не так, как летом часто пахнет от мангалов, а древесным дымом, как от печи, что для июля редкость.
– Янссен, что здесь написано? На этой вывеске? Не пойму, как перевести с английского.
– Написано «Душевая/парная».
– О нет!
– В чем дело, майн герр?
Коль толкнул дверь и ворвался в просторное, выложенное кафелем фойе. По правую руку располагались уборные, по левую – душевые, отдельная дверь вела в парную. Коль побежал к той двери и распахнул настежь. Внутри была печь, на ней – большой поддон с камнями, рядом ведра с водой, которой поливали камни, чтобы пошел пар. Два молодых негра в спортивных костюмах стояли у печи, а в ней бушевало пламя. У одного, наклонившегося к заслонке, было красивое круглое лицо и высокий лоб, у другого, худощавого, – волосы гуще, а лоб ниже. Круглолицый выпрямился, закрыл печную заслонку, обернулся, поднял брови и мило улыбнулся инспектору.
– Добрый день, молодые люди, – начал Коль на чудовищном английском. – Я есть…
– Мы знаем. Как дела, инспектор? Отличное место вы тут для нас устроили. Я о деревне.
– Я почуял дым и встревожился.
– Мы просто огонь развели.
– Для натруженных мышц нет ничего лучше пара, – добавил его тощий приятель.
Коль глянул сквозь стеклянную заслонку: вьюшка открыта, бушующее пламя превращает в пепел листы белой бумаги.
– Майн герр, – позвал по-немецки Янссен, – что они…
Коль оборвал его, покачав головой, и глянул на первого из говоривших.
– Вы будете?.. – Коль прищурился и вытаращил глаза. – Да-да, вы Джесси Оуэнс, великий бегун!
Немецкий акцент Коля превратил имя в Йесса Овенс.
Удивленный спортсмен протянул потную руку. Ответив на его крепкое рукопожатие, Коль глянул на второго негра.
– Ральф Меткалф, – представился худощавый спортсмен и пожал руку Колю.
– Он тоже в команде, – сообщил Оуэнс.
– Да-да, я и о вас слышал. Вы победили на прошлой Олимпиаде в Лос-Анджелесе, штат Калифорния. Добро пожаловать!
Взгляд Коля метнулся к пламени.
– Вы принимаете паровые ванны до тренировки?
– Иногда до, иногда после, – ответил Оуэнс.
– Инспектор, вы любите паровые ванны? – спросил Меткалф.
– Принимаю иногда. Сейчас в основном ноги грею.
– Гудящие ноги. – Оуэнс поморщился. – Знаю, каково это. Слушайте, давайте выйдем отсюда. На улице в тысячу раз свежее.
Оуэнс придержал дверь для Коля и Янссена, которые, немного помешкав, вслед за Меткалфом вышли на лужок за общежитием.
– У вас очень красиво, инспектор, – сказал Меткалф.
– Да-да.
Коль посмотрел на дым, поднимающийся из металлической трубы над парной.
– Надеюсь, вам удастся найти человека, которого вы ищете, – сказал Оуэнс.
– Да-да. Предполагаю, не полезно спрашивать, не знаете ли вы того, кто носил шляпу стетсон и зеленый галстук? Человека большого размера?
– Извините, но таких я не знаю. – Оуэнс глянул на Меткалфа, и тот покачал головой.
– А вы не знаете таких, кто прибыл сюда с командой, но скоро уехал? – спросил Янссен. – Отправился в Берлин или куда-то еще?
Спортсмены переглянулись.
– Нет, увы, нет, – ответил Оуэнс.
– И я точно не знаю, – добавил Меткалф.
– Познакомиться с вами – большая честь.
– Спасибо, сэр.
– Я следил за новостями о ваших выступлениях… где же вы бежали, в Мичигане? В прошлом году… На отборочном этапе.
– В Энн-Арборе. Так вы в курсе? – засмеялся Оуэнс, в очередной раз удивляясь.
– Да-да. Мировые рекорды… Жаль, что новости из Америки теперь до нас почти не доходят. Но я очень жду Олимпиаду. Билета у меня четыре, и это на пятерых детей, жену и будущего зятя. Мы будем ходить… как это… посменно? Жара вам не помешает?
– Я вырос и начал бегать на Среднем Западе. Там погода почти такая же.
– Знаете, в Германии многие надеются, что вы не победите, – внезапно посерьезнев, заявил Янссен.
– Из-за того, что идиот Гитлер говорит о цветных? – хмуро спросил Меткалф.
– Нет, – отозвался молодой помощник Коля, расплывшись в улыбке, – из-за того, что наших букмекеров арестуют, если они начнут принимать ставки на иностранцев. Мы можем ставить только на немецких спортсменов.
– Так вы ставите против нас? – удивился Оуэнс.
– Разумеется, мы поставили бы на вас, – ответил Коль. – Но, увы, не можем.
– Потому что это незаконно?
– Нет, потому что мы бедные полицейские без денег. Так что бегите как Luft, как ветер, так ведь говорят американцы? Бегите, как ветер, герр Оуэнс и герр Меткалф. Я буду на трибунах. Буду болеть за вас, хоть и беззвучно… Пойдемте, Янссен.
Коль сделал несколько шагов и обернулся:
– Вынужден спросить снова: вы точно не видели никого в коричневом стетсоне? Хотя нет, конечно нет, вы сказали бы мне. Хорошего дня!
Детективы подошли к главному входу в общежитие, потом к воротам деревни.
