– Фрейд великолепен, – прошептал Кейтель. – Его идеи очень важны.
– Идеи Фрейда использовать можно. Равно как и идеи других психологов. Но…
– Фрейд – психоаналитик.
«Ах, ученые, еще хуже политиков», – подумал Эрнст, а вслух сказал:
– Но в исследовании ссылаться на них не станем.
– Это интеллектуальное жульничество, – мрачно изрек Кейтель. – Высокие моральные принципы очень важны.
– Только не в нынешних обстоятельствах, – категорично возразил Эрнст. – Мы не станем публиковать результаты исследования в университетских журналах. Цель у нас совершенно иная.
– Хорошо, хорошо, – раздраженно отозвался Кейтель. – Меня-то тревожит иное – у нас данных маловато.
– Знаю. Я решил, что нам нужно больше добровольцев. Дюжина. Соберем самую многочисленную группу, чтобы произвести впечатление на фюрера и заставить его проигнорировать Геринга.
– Да нам времени не хватит. К утру понедельника? – насмешливо переспросил Кейтель. – Нет, мы точно не успеем.
– Успеем, нужно успеть. Исследование слишком важно, чтобы потерять его в этом выяснении отношений. Завтра после обеда устроим конференцию в училище. Я изложу фюреру нашу чудесную концепцию новой немецкой армии. Задействую весь свой дипломатический талант. Я знаю нужные фразы. – Эрнст огляделся по сторонам и снова зашептал: – Выбьем почву из-под жирных ног министра авиации!
– Можно попробовать, – неуверенно отозвался Кейтель.
– Нет, выбьем, – заявил Эрнст. – Что значит «попробуем»? Мы либо стоим на своем, либо нет. – Эрнст почувствовал, что разговаривает, как начальник с подчиненным, и невесело улыбнулся. – Людвиг, мне спешка нравится не больше, чем тебе. В эти выходные я надеялся отдохнуть и вместе с внуком смастерить деревянный корабль. Ничего, потом отдохну. На том свете.
Кейтель промолчал, но полковник почувствовал его удивленный взгляд.
– Я шучу, дружище, просто шучу, – заверил Эрнст. – Теперь послушай чудесные новости о нашем военном флоте…
Глава 13
Позеленевший бронзовый Гитлер, возвышавшийся над поверженным, но несломленным войском на площади Ноября 1923 года, выглядел впечатляюще, однако район площади сильно отличался от уже увиденных в Берлине Полом Шуманом. Пыльный ветер нес рваные газеты, в воздухе витал кислый запах помоев. Лотошники продавали дешевый товар и фрукты, художник на хлипкой телеге предлагал нарисовать портрет за несколько пфеннигов. У подъездов слонялись стареющие проститутки без лицензии и молодые сутенеры. Калеки с нелепыми протезами из металла и кожи ковыляли или катались по тротуару на колясках и просили милостыню. Один приколол к груди плакат с надписью: «Я отдал стране ноги. Что ты отдашь мне?»
Казалось, Пол очутился за занавесом, которым Гитлер заслонил грязь и изгоев Берлина.
Шуман прошел за ржавую калитку и сел на скамейку лицом к статуе Гитлера. Половина соседних скамей оказались заняты.
Пол заметил бронзовую пластинку, прочел надпись и узнал, что памятник воздвигнут в честь «Пивного путча», случившегося осенью 1923 года, когда, если верить напыщенным словам, благородные провидцы национал-социализма схлестнулись в неравном бою с коррумпированным правительством Веймарской республики, дабы свергнуть «вероломных-предателей-стреляющих-в-спину» (Пол знал, склеивать несколько слов воедино – характерная особенность немецкого языка).
Длинные напыщенные восхваления Гитлера и Геринга скоро надоели. Пол откинулся на спинку скамьи и вытер лицо. Солнце уже садилось, но светило ярко и пекло немилосердно. Реджи Морган перешел через дорогу, прошагал за калитку и подсел к Полу.
– Вижу, ты не заблудился, – проговорил Морган на безупречном немецком, засмеялся, кивнул на статую и чуть слышно продолжил: – Величественно? На деле ватага алкашей попыталась захватить Мюнхен, но их прихлопнули, как мух. При первом же выстреле доблестный Гитлер бухнулся наземь и выжил лишь потому, что накрылся трупом «товарища».
Морган посмотрел на Пола и заметил:
– Ты иначе выглядишь – переоделся, волосы по-другому уложил. Что случилось? – добавил он, заметив пластырь.
Пол рассказал о стычке со штурмовиками.
– Это из-за инцидента в Дрезденском проулке? – спросил Морган, нахмурившись. – Штурмовики тебя искали?
– Нет, они избивали владельцев книжного магазина. Не хотелось ввязываться, но бросить продавцов на верную гибель я не мог. Вот я и переоделся. Волосы зачесал назад. Но от коричневорубашечников мне лучше держаться подальше.
Морган кивнул и сказал:
– Вряд ли ты в большой опасности. Ни СС, ни гестапо штурмовики не привлекут: мстить они предпочитают самостоятельно. Те, с кем ты схлестнулся, останутся в районе Розенталерштрассе. Далеко они не уходят. Серьезных повреждений у тебя нет? Рабочая рука в порядке?
– Да, в порядке.
– Отлично, Пол, но будь осторожен. За подобные выходки расстреливают. Никаких допросов, никаких арестов – тебя казнили бы на месте.
– Что твой информатор в министерстве узнал про Эрнста? – спросил Пол, понизив голос.
– Творится странное, – мрачно ответил Морган. – По словам информатора, на всей Вильгельмштрассе проходят тайные встречи. По субботам там обычно пустовато, но всюду СС и служба безопасности. Ему нужно больше времени. – Морган глянул на часы. – Зато наш ружейник тут неподалеку. Сегодня ради нас лавочка закрыта, но живет он рядом. Он ждет нас. Нужно ему позвонить.
Морган встал и огляделся. Из всех окрестных забегаловок лишь кафе «Эдельвейс» предлагало таксофон.
– Я сейчас вернусь, – сказал он и зашагал через дорогу.
Провожая его взглядом, Пол увидел, как ветеран-калека приблизился к веранде ресторана и попросил милостыню. К ограде подошел крепыш-официант и прогнал его.
Немолодой мужчина, сидевший через несколько скамей, поднялся, подсел к Шуману, ухмыльнулся, обнажив желтые зубы, и проворчал:
– Видал? Некоторые относятся к героям совершенно преступным образом.
– Да уж, – отозвался Пол.
Что ему делать? Если встанет и уйдет, получится еще подозрительнее. Замолчал бы этот немец!
Однако немец присмотрелся к нему и проговорил:
– Ты не молод. Ты воевал.
Незнакомец не спрашивал, а утверждал, и Пол решил, что при нормальных обстоятельствах мужчина старше двадцати просто не мог не участвовать в боях той войны.
– Да, конечно, – отозвался Пол, у которого путались мысли.
– В какой битве тебе досталось? – Немец кивнул на шрам на подбородке Пола.
Та «битва» к военным действия отношения не имела, противником в ней стал киллер-садист по имени Моррис Старбл. Он полоснул Шумана ножом в таверне Адской кухни, за которой погиб пять минут спустя.
