Герман Геринг мог, к примеру, вернуться к работе по созданию огромной промышленной империи, которую он замыслил и назвать решил, конечно, в свою честь. Он мог составлять циркуляр сельским жандармериям, напоминая, что написанный им закон о защите животных надлежит неукоснительно соблюдать и любой уличенный в псовой охоте на лис будет строго наказан.
Геринг мог – разве не важное дело? – планировать прием в честь Олимпиады, для которого на территории министерства он строил собственную Олимпийскую деревню. Геринг заглянул в планы Геббельса и решил перещеголять его на десятки тысяч марок. Мог он – дело не менее важное – думать о том, что наденет на прием. Он мог даже обсудить с адъютантами свою миссию в Третьем рейхе – создание лучших военно-воздушных сил в мире.
Но сорокатрехлетний Герман Геринг обратил все мысли к вдовствующей пенсионерке в два раза старше себя, которая жила в домишке неподалеку от Гамбурга.
Разумеется, человек, среди должностей которого значились министр без портфеля, уполномоченный по авиации, премьер-министр Пруссии, рейхсминистр авиации и имперский лесничий, не занимался фрау Руби Кляйнфельдт сам. Дюжина его приспешников и гестаповцы шныряли по Вильгельмштрассе и по Гамбургу, копались в записях, опрашивали людей.
Сам Геринг сейчас смотрел из окна своего огромного кабинета и уплетал спагетти – любимое блюдо Гитлера. Накануне Геринг наблюдал, как тот ковыряется в тарелке. Оставленная фюрером еда разбудила желание, уступив которому Геринг сегодня проглотил три большие порции.
«Что мы о тебе узнаем?» – безмолвно спрашивал Геринг старуху, не подозревавшую, что о ней активно наводят справки. Затея вопиюще несвоевременная: не решено столько важных проблем. Однако Геринг считал ее первоочередной, ибо она могла погубить Рейнхарда Эрнста.
Солдатчина была сутью Германа Геринга, который частенько вспоминал счастливые военные дни: на белоснежном биплане «Фоккер Д-7» он летал над Францией и Бельгией, обстреливая пилотов Антанты, которым хватило глупости оказаться в небе неподалеку. По официальным данным, двадцать два поплатились жизнью за свою беспечность, хотя Геринг твердо верил, что убил больше. Сейчас он превратился в слона, которому не влезть в кабину самолета, в человека, жизнь которого состояла из еды, обезболивающих, денег, искусства, власти. Но если бы Геринга спросили, в чем его суть, он ответил бы: «Я солдат».
Солдат этот знал, как лучше вернуть Германии военное величие – нужно продемонстрировать силу. Не договариваться, не ходить вокруг да около, аки юнец, мечтающий шмыгнуть в кусты и покурить отцовскую трубку, – полковник Рейнхард Эрнст вел себя именно так.
Этот человек работал по-женски. Даже гомик Рём, лидер штурмовиков, убитый Герингом и Гитлером во время путча два года назад, казался бульдогом в сравнении с Эрнстом. Тайные, через контрагентов, сделки с Круппом, судорожное перебрасывание средств с верфи на верфь, приказ «армии» в ее нынешнем состоянии тренироваться на деревянном оружии и мелкими группами, чтобы не привлечь внимания, и так далее в том же жеманном репертуаре.
В чем причина такой нерешительности? По мнению Геринга, верность полковника идеалам национал-социализма вызывала много вопросов. Ни фюрер, ни Геринг не отличались наивностью и понимали: их поддерживают далеко не все. Ружьями и кулаками можно завоевать голоса, но отнюдь не сердца. В сердцах многих немцев не было преданности национал-социализму. Эрнст вполне мог вставлять свои прусские палки в колеса Гитлеру и Герингу, дабы лишить их средства, в котором оба отчаянно нуждались, – сильной армии. Очень вероятно, что Эрнст надеялся сместить обоих правителей и взойти на трон.
Вкрадчивый голос, осмотрительность, хорошие манеры, два Железных креста, черт бы их драл, и другие награды сделали Эрнста нынешним фаворитом Волка. Герингу нравилось прозвище, которое Гитлеру дали женщины: казалось, оно сближает его с фюрером. Впрочем, произносил его Геринг лишь мысленно.
А как вчера Эрнст накинулся на Геринга из-за показа истребителя «Ме-109» на Олимпиаде! Разъяренный министр авиации полночи глаз не сомкнул, вновь и вновь представляя, как Волк устремляет на Эрнста голубые глаза и соглашается с ним!
В очередном припадке ярости Геринг швырнул тарелку со спагетти на пол, и она разбилась.
Ординарец, ветеран войны, вбежал в кабинет, хромая на покалеченную ногу:
– Майн герр?
– Убери это!
– Сейчас принесу ведро…
– Я не сказал «вымой пол». Просто собери спагетти и осколки. Пол вечером вымоют.
Тучный Геринг взглянул на свою рубашку, увидел пятна от томатного соуса и разозлился еще сильнее.
– Мне нужна чистая сорочка! – рявкнул он. – Тарелки слишком маленькие для нормальных порций. Вели повару найти побольше. У фюрера есть бело-зеленый мейсенский сервиз. Хочу тарелки, как у него.
– Так точно, майн герр!
Ординарец наклонился, чтобы убрать осколки, но Геринг крикнул:
– Нет, сперва рубашку!
– Так точно, герр министр авиации.
Ординарец поспешил прочь и через минуту принес темно-зеленую рубашку на плечиках.
– Не эту! В прошлом месяце, когда ты дал ее мне, я сказал, что похож в ней на Муссолини.
– Майн герр, та была черная. Ее я выбросил. А эта зеленая.
– Я хочу белую. Принеси мне белую рубашку. Шелковую!
Ординарец мигом исполнил приказ, на этот раз без ошибок.
Минуту спустя в кабинет вошел старший помощник Геринга.
Министр авиации отложил рубашку в сторону. Он стеснялся лишнего веса и ни за что не стал бы переодеваться при подчиненных. Геринг вспомнил подтянутого Эрнста и снова разозлился.
Пока ординарец собирал осколки, помощник сообщил:
– Герр министр авиации, у нас хорошие новости.
– Что?
– Наши гамбургские агенты разыскали письма о фрау Кляйнфельдт. В них предполагается, что она еврейка.
– Предполагается?
– Они доказывают этот факт, герр министр. Доказывают.
– Чистокровная еврейка?
– Нет, наполовину, но с материнской стороны. Так что факт неоспорим.
По Нюрнбергским расовым законам, принятым год назад, евреи лишались немецкого гражданства и становились субъектами. Законы запрещали браки между евреями и арийцами, а также определяли, кто из имеющих предков-метисов считается евреем. У фрау Кляйнфельдт одни дед с бабкой – евреи, другие нет, значит она полукровка.
Весть была не столь изобличительна, как надеялся Геринг, но очень радовала, ведь внуком фрау Кляйнфельдт приходился профессор Людвиг Кейтель, партнер Эрнста по Вальдхаймскому исследованию, сути которого Геринг до сих пор не понял. Впрочем, изобличающих фактов хватало: Эрнст сотрудничал с человеком еврейского происхождения, пользовался трудами еврейского врача-психиатра Фрейда. Что возмутительнее всего, Эрнст скрывал исследование от двух важнейших персон Германии – от Волка и от него, Геринга.
